– Боже упаси, – отозвался Радульфус, – чтобы человек забывал, что он делал, исполняя свой долг, с верою в сердце. В войске ли или в обители – все мы служим Всевышнему и нашей Англии. На это нельзя закрывать глаза, иначе трудно принести пользу кому бы то ни было. Продолжай, брат. Кто же нанес первый удар? Ведь не так давно они были союзниками.
– Начала военные действия императрица. Узнав о том, что епископ укрепился в замке, она немедля приказала своим людям окружить Уолвеси. Они использовали для осады все, что только можно, а начали с того, что снесли поблизости все дома, лавки и мастерские, чтобы расчистить пространство и подтащить поближе тараны и катапульты. Но в распоряжении епископа имелся многочисленный гарнизон, да и стены у замка прочные, совсем новые. Как я слышал, он начал возводить эти укрепления лет десять тому назад. Однако метательные машины сильно ему досаждали, вот его люди и пустили в ход зажигательные стрелы. Начался пожар, и боґльшая часть города выгорела – и женский монастырь, и церкви, и лавки. Огонь не натворил бы такой беды, да это лето, как на грех, выдалось такое жаркое и сухое…
– И Хайд-Мид поэтому сгорел? – со вздохом спросил аббат.
– Да, наша обитель тоже заполыхала от зажигательной стрелы, и я не знаю, с чьей стороны она прилетела. К тому времени битва шла уже и за городскими стенами, и солдаты, как водится, грабили всех подряд. Мы боролись с огнем до последней возможности, но некому было прийти нам на помощь, а жар был такой свирепый, что мы не могли с ним совладать. Тогда приор велел нам покинуть обитель, и мы ушли. Увы, не все, – мрачно добавил Хумилис, – не обошлось без жертв.
«Да, – подумал Кадфаэль, внимательно слушавший Хумилиса, – в таких случаях никогда не обходится без жертв, а ими, как правило, становятся самые беспомощные и ни в чем не повинные».
Хумилис замолчал. Некоторое время Радульфус тоже сидел молча, насупив брови и крепко сжав сцепленные пальцы.
– Но раз приор прислал письмо, значит, он остался жив, – промолвил наконец аббат. – Где же он теперь?
– Отец приор в безопасности, в маноре своего родича, в нескольких милях от Винчестера. Он приказал нам покинуть монастырь и отправиться в путь в поисках убежища. Я попросил его дозволения взять с собой брата Фиделиса и поселиться в Шрусбери. Теперь мы добрались сюда и полагаемся на твою милость.
– Но почему? – поинтересовался Радульфус. – Мы искренне рады принять вас. Я только хотел бы знать, почему ты избрал именно нашу обитель?
– Отец аббат, я родился неподалеку отсюда, в маноре Сэлтон, в нескольких милях вверх по реке. Мне давно хотелось повидать родные места или хотя бы побывать поблизости, прежде чем Господь призовет меня. – Он улыбнулся, встретив проницательный взгляд аббата. – Манор Сэлтон был единственным владением моего отца в этом графстве. Так уж вышло, что там я появился на свет, и так уж вышло, что, лишившись крова, я вернулся туда, откуда начал свой путь.
– Это ты хорошо сказал, брат. Пусть наша обитель станет теперь твоим домом. А кто твой молодой спутник?
Фиделис откинул капюшон, почтительно склонил голову и смиренно сложил руки, но не издал ни звука.
– Отец аббат, он не может сказать за себя, поэтому я благодарю тебя от имени нас обоих. В Хайде я часто хворал, а брат Фиделис по доброте душевной выхаживал меня и стал мне верным другом и неразлучным спутником. У него нет родных, к которым он мог бы вернуться, и поэтому он решил остаться со мной и, как прежде, заботиться обо мне. Если, конечно, ты позволишь, отец аббат. – Хумилис дождался утвердительного кивка Радульфуса и продолжал: – Брат Фиделис в вашей обители будет служить Господу так же усердно, как в Хайд-Миде. Я его знаю и ручаюсь за него. Вот только в церковном хоре от него не будет проку: брат Фиделис нем.
