– Ишь, грамотей выискался, – проворчал уязвленный полицейский. – Я тоже, между прочим, книжки почитываю.
– Ага, комиксы про Блэксэда.
– Ладно-ладно, – примирительно буркнул Лелуш. – Но раз уж ты у нас такой умный и считаешь, что у всего на свете есть причина, ответь: какова причина того, что все эти книги так странно стоят?
– Главное, – сказал Фульк, – понять, что их объединяет.
– Ну, это мы уже выяснили. Все они написаны французами. Про экслибрис, я думаю, вспоминать не имеет смысла.
– Нет, – пробормотал эксперт, – здесь явно что-то иное. Мне кажется, тут скрыт какой-то шифр. Некий код.
– Ага, – хохотнул Лелуш, – код да Винчи.
– А почему бы и нет, – не обратил внимания на глумливый тон коллеги Фульк. Он достал блокнот, записал имена авторов и названия их книг в один столбец.
Оноре де Бальзак, «Отец Горио»
Жорж Оне, «Горнозаводчик»
Оноре д’Юрфе, «Астрея»
Стендаль, «Красное и чёрное»
Эжен Сю, «Агасфер»
Огюст Эскофье, «Кулинарный путеводитель»
Тома Насержак, «Эстетика детективного жанра»
Гюстав Эмар, «Золотая Кастилия»
Эдмон Ростан, «Сирано де Бержерак»
Александр Дюма-отец, «Три мушкётера»
Лелуш заглянул Фульку через плечо. Спросил:
– А с чего ты взял, что надо записывать именно в такой последовательности?
– А ты что – араб? – вопросом на вопрос ответил толстяк.
– В смысле? – опять не уразумел инспектор.
– Ты как читаешь?
– Бегло.
– Я говорю: в какую сторону?
– А-а-а. Ну, как все люди, слева направо.
– Арабы, да будет тебе известно, тоже люди. Но пишут и читают, в отличие от нас, справа налево… Но я думаю, что зашифрованное послание оставил наш соотечественник, уж коль он выбрал шкаф с французскими авторами. Видишь, рядом стоит шкаф с книгами итальянских писателей. А вот англичане. Там испанцы, и немцы.
– Ха, точно. А я-то сразу и не заметил.
– Вот поэтому я и выписывал книги в той последовательности, как они стояли на полках: сверху вниз и слева направо. Правда, пока никак не могу уловить логику.
– А есть ли она, эта логика?
– Должна быть, – пропыхтел толстяк, что-то зачёркивая, вновь дописывая, соединяя линиями, отчерчивая и снова вымарывая. – А если так… Или так…
– Брось, ты это гиблое дело, Фульк, – махнул рукою Лелуш. – В конце концов, это не наша с тобою забота. Запротоколируем, сфотографируем, соберем улики – и баста. Пусть носолобые умники из управления над этим ребусом голову ломают.
– Но ведь интересно же, – пробухтел Фульк, и быстро-быстро застрочил в блокноте. Через несколько секунд он откинул ручку, довольно потёр потные ладони, сунул блокнот под нос Полю. – Смотри, что у меня получилось.
Лелуш посмотрел. Увидел:
Бальзак
Оне
д’Юрфе
Стендаль
Сю
Эскофье
Насержак
Эмар
Ростан
Дюма
– И что с того? – спросил полицейский. – Ты просто вычеркнул названия книг и имена писателей, – оставил лишь их фамилии?
– Да! – восторженно выпалил Фульк.
– И что это нам даёт?
– Смотри внимательней, – широко улыбнулся дешифровщик. Вернул Полю его же шпильку: – Яви свою хваленную наблюдательность.
Инспектор посмотрел на список писателей ещё раз. Для пущей важности пошевелил кустистыми бровями. Не помогло.
– Не понимаю, что ты здесь углядел, – посетовал туговато соображающий полицейский. – И где тут покоится заяц?[1]
– Попробуй применить правило акростиха, – подсказал Полю Фульк.
Если уголовный кодекс Лелуш знал назубок, то о законах стихосложения имел самое поверхностное представление. Поэтому нахмурился, рыкнул:
