Соль и сахар - страница 31

– Вы хотите сказать, что Тавеан Ликгон предал свою родину? Вам не мерзко клеветать на него таким изощрённым способом?

– А разве это клевета? Или всё, что вылетает из моего рта, считается ложью или намёком на будущие… свершения? – он тихо посмеялся, но его смех перерос в кашель. Пришлось умолкнуть.

– Мы не верим ни единому вашему слову…

– Тогда чего ради был устроен весь этот приём? Признайтесь, ваше величество, вам просто хотелось познакомиться со мной. Но, боюсь, я уже занят другой, более достойной особой. Не горюйте, что вам пришлось сложить свою судьбу с этим опарышем. Он далеко не самый худший кандидат на роль подстилки правителя.

– Не смейте говорить так про моего мужа! Он – личность!

Мужчина гулко засмеялся. Его драный, невероятно сухой смех разлетелся по гипостильному залу и скрылся за высокими стрельчатыми окнами, распахнутыми под потолком. Но, как и прежде, надрывистый хохот сменился неизменным кашлем, да таким сильным, что мужчине пришлось согнуться в три погибели! А окружающие высокородные зеваки, что находились в этот момент в пределах тронного зала, зажглись неподдельной радостью. Их искренне забавляла мысль о мучениях преступника, и они даже не старались скрыть своё отношение за разнообразными веерами, головными уборами и гладкими ладонями. Но, когда старик вновь поднял голову, всё смолкло.

– Если вы так жаждите моей смерти – казните прямо здесь. Символическая смерть – лучший подарок для такого старца, как я. Убейте меня там, где я когда-то спас вашего далёкого деда Артобериса Бельтайна.

– У нас нет права убивать кого-либо в стенах этого священного места. Только наш прародитель мог бы так поступить! А мы вынуждены отправить вас в темницу, для дальнейшего ожидания казни. Уведите его! – королева махнула на преступника, не скрывая своей ненависти. Двое высоких королевских стражей взяли Далия Мара под руки, причиняя ему преднамеренную боль, и повели прочь из зала.

Его выволокли за высокие посеребрённые двери, всегда открытые для отзывов, и повели вниз. Лестница, устланная вишнёвым ковром, расходилась в два направления: в южное и северное крыло. Одно из них вело к покоям, к трапезной и прочим личным вещам королевской семьи. Иное же, находящееся по холодную сторону, вело в переговорную. Но Далия Мара вели ни туда, ни сюда, а на улицу. В ясный солнечный день, греющий своим теплом всё, кроме того, что уже мертво – так подумал мужчина, изнывая от вечного холода и внутренних ветров.

Его завели в небольшой побелённый сарай, заваленный разным хламом, и потащили вниз по каменной лестнице. Воздух стоял удушающий. Древний и тошнотворный, каковым считали и самого колдуна, отчего ему, возможно, дышалось чуть легче. Здесь не было ряда защищающих дверей. Здесь не было привратников и сторожей. Всё это заменяли извечные письмена, вдолбленные в обшарпанные стены много-много лет назад. Далий Мар чувствовал это. Он слышал их перешёптывания. Он ощущал, как последние силы покидают его изувеченное временем тело. Но он знал, что ему предстоит выполнить ещё несколько дел, не терпящих ни отлагательств, ни оправданий, ни нытья о своём бессилье. И, когда его бросили в отдалённую камеру, он знал, чем должен заняться. В этот раз даже магические кандалы, снятые с рук и защёлкнутые на дряхлых ногах, не имели права помешать главным идеям грядущих дней!

Далий Мар потратил на восстановление хоть какого-то сгустка энергии более семи часов. Всё это время, лишённый нежеланной компании и упрёков, он пытался медитировать, сосредотачивая свои мысли лишь на восполнении сил. Он сидел на коленях, плотно прижимаясь к каменному полу, и держал дрожащие руки на тонких ногах, укрытых лишь тёмными потрёпанными штанами. Не издавал ни звука, ни шороха, ни единого вздоха.