– Э, нет, – решительно возразила я, – даже не думай! У нее молоко пропадет от твоих фокусов! Убирай сейчас же! Я не собираюсь ее расчленять даже понарошку!
– А кто, по-твоему, это должен делать?! Я? – в углу комнаты возник фантом, судя по всему, бывшей поварихи королевской семьи. Женщина, обладательница пышных форм и здорового румянца во всю щеку, сейчас смотрела строго, уперев руки в боки. – Я уже выросла из того возраста, милочка, когда картошку приходилось чистить мне! Я тебя для чего тут держу, как думаешь, а?
– Ты совсем уже страх потерял, как я погляжу? – тихо и монотонно осведомилась я.
Женщину в углу сменил сухопарый немолодой и уже лысеющий мужчина в форме клерка. Некогда клерк при дворе Эйлирии выглядел всегда расстроенным и активно жаловался на вселенскую несправедливость.
– Я им все! И день, и ночь на побегушках! Размус, принеси то, подай это! – явно изображая кого-то, кто не мог правильно выговаривать «р», распинался мужчина. – За меня напиши, за него отнеси! Вот только зарплату как платили 30 шилонов, так и платят! А, у меня стаж! А ты иди, такого как я, поищи на замену?! Да где там, – в отчаянье махнул мужчина рукой, – молодые разве будут так работать за гроши?
– Бедненький, – фыркнула я, усаживаясь в кресло напротив кровати Терезы, – дельное лучше что-нибудь предложи.
Когда посреди комнаты появились два совершенно очаровательных карапуза лет пяти, и один другому предложил во дворе зарыть «секрет», я поняла, что мой дом еще больший псих, чем я сама. Как это ни странно, от подобного открытия моя самооценка пошла вверх. Оказывается, я еще ничего, можно сказать, даже милая.
Невольно улыбнувшись приятному открытию, я потянулась даром к женщине, что теперь мерно посапывала у распахнутого окна. Девушка заворочалась, тяжело вздохнула и тут же резко открыла глаза и так же быстро села, нервно озираясь по сторонам. Но стоило ей заметить меня, как она тут же замерла.
– Что? – изогнув бровь, поинтересовалась я. – А я тебе говорил, спи сама, когда малец спит. А ты? Видишь, до чего себя довела, даже неходячую бабу удавить не смогла, раззява, – подытожила я, с интересом наблюдая, как забавно приоткрылся рот молодой матери в изумленном «о». – Рот закрой, – просипела я и, тяжело опираясь о свой посох, поднялась с кресла. – Ну, как тебя звать хоть? – налила я в стакан, что стоял на прикроватной тумбочке, воды, приправленной легким успокоительным эффектом, и протянула его девушке. Та ожидаемо принимать его не спешила. – Ты вроде по-житейски девка должна быть не глупая, но что ж ты такая дура-то? – покачала я головой. – Хотел бы я тебя убить, то уж точно не травить бы стал. Тут, пока ты спала, знаешь, сколько способов можно было опробовать? – вздохнула я, все же всучив стакан женщине. – Ну? Так что насчет имени?
– Эрта, – тихо сказала девушка и тут же хрюкнула, готовясь, судя по всему, к продолжительным завываниям при одном пожилом зрителе.
– Ты, если надумаешь реветь, учти, – посмотрела я на палку в своих руках, – я такие приступы лечу еще лучше, чем все остальное, сечешь?
Эрта энергично закивала и тут же отхлебнула воды из стакана, попутно проливая часть содержимого себе на платье.
– Знаешь ее? – кивнула я в сторону той, что уже привыкла называть именем, какое принято давать безымянным больным женского пола.
– Да, – очередной нервный кивок.
– Вот что, Эрта, – опустилась я рядом с ней на кушетку и заговорила уже так, как это делают пожилые люди, обращаясь к своим бестолковым, но любимым внукам. – Зачем тебе это, дочка? Ты же молодая, сынок у тебя такой чудесный, к чему все это? – спросила я, проведя рукой по голове девушки.
