Я хотел было что-то возразить, но здоровяк повернулся к своим и трубным голосом пророкотал:
– Верно говорю, парни, не любим?
– Не любим! – дружно взревел центр таверны, оказывается, успевший за нашу недолгую беседу вылезти из-за столов и разойтись полукругом.
И тут верзила, неожиданно развернувшись обратно, резко и страшно влепил мне кулак в лицо.
«Ну, и где моя реакция?»
Эта мысль успела промелькнуть в моей голове, пока я летел по направлению к стене. Еще я подумал, что неплохо было бы сгруппироваться, но не успел.
Когда мой взгляд наконец сфокусировался, я разглядел сквозь радужные пятна, что землянин снова навис надо мной, намереваясь угостить добавкой, но уже по-настоящему. Добавки не хотелось; жесткий носок моего ботинка впечатался чуть пониже роскошного гульфа моего нежданного оппонента. Некрасиво, но действенно: мне показалось, что он вдруг вдвое уменьшился в размерах, а потом с грохотом свалился на пол. Ему явно было нехорошо. Я чувствовал себя не многим лучше.
Пока я силился встать, опираясь руками на стену, компания взревела и дружно двинулась ко мне, расшвыривая на ходу мебель. В руках заблестели ножи. Кажется, дело начинало принимать скверный оборот. Мысли о преждевременном окончании моей миссии грозили оказаться пророческими.
И угораздило же меня в первом попавшемся кабаке наткнуться на подгулявших солдат! Ситуация до смешного походила на случай в армейской забегаловке, куда меня по дури занесло на первом курсе. Я решил выпендриться перед товарищами, уселся за стойку и, слово за слово, разговорился с симпатичной барменшей и еще более симпатичной соседкой справа. Барменша оказалась зазнобой здоровенного матерого космолетчика из дальней разведки, а соседка справа – новобранцем отряда орбитального патруля.
Обе стороны узрели во мне угрозу душевному спокойствию их подруг и вознамерились повыдергивать мне конечности, на что я, каким-то чудом сохранив спокойствие, предложил не затевать мордобой и цивилизованно пройтись за угол. Прежде, конечно, так же отлетел в стену. С разведчиком мы впоследствии подружились, а с патрульными все же подрались. Но там, далеко-далеко, на Асгоре, никому бы и в голову не пришло меня убивать.
Здесь же ситуация иная. Эти люди жаждали моей крови. Я прикинул, скольких могу вывести из строя, пока не порешат меня, – двоих-троих, если сильно повезет, – и перспектива обрисовалась совсем уж мрачная.
Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны. Из-за спин ярящейся солдатни раздался негромкий голос, разом перекрывший шум в зале:
– А ну стоять, сукины дети! Разберутся, не маленькие. Ножи попрятали быстро, и по местам.
Солдаты как-то разом успокоились и расступились. В образовавшемся просвете я увидел бритоголового бородача, который единственный из компании остался сидеть на прежнем месте. По левую руку от него на столе покоился внушительный меч. Бородач размашисто опрокинул кружку пива себе в глотку и басовито рыгнул.
– Кабан дело начал – он и закончит. Но на улице. – Для пущей убедительности он хватил кружкой по столу. – Во двор. Оба.
– Какого черта, Конрад, там же льет! – просипел из-под стойки тот, кого, видимо, и звали Кабаном.
– Самое то. Охладитесь. – Лысый добавил длинное цветистое выражение, смысл которого от меня ускользнул. Какая-то комбинация из кошачьего дерьма и странного генетического сочетания собаки и свиньи.
И что-то в негромком голосе Конрада было такое, что ноги сами понесли меня на улицу. Вслед за мной вышел Кабан и вся честная компания, расположившаяся под навесом с коновязью. Из приоткрытой двери высунулась любопытная физиономия кабатчика.
