– Господи, да когда же у них снаряды-то кончатся? – причитал кто-то лежавший рядышком в подвале. – Страшно – жуть.
– И не говори, у самого, похоже, штаны сейчас намокнут, – прошипел я.
Над головой что-то громыхнуло, и потолок как-то странно задрожал. Блин, перекрытия со стенами внутрь складываются, что ли? Страшно было именно быть тут заваленным заживо. Интересно, а скольких так уже завалило? Наверняка ведь не только у нас были такие потери, и немалые, скорее всего. Вон нас тут набилось человек сорок, остальные были на постах, может, их уже и в живых-то нет.
Сколько долбили фашисты, не представляю, у меня часы встали ровно в восемь утра, а обстрел еще продолжался и продолжался. Когда наконец стало тише, было слышно, что противник продолжает стрельбу, но видимо, сменили сектор обстрела, разрывы приглушенно бухали где-то в стороне. Отряхиваясь, с удивлением отметил, что штаны все же сухие, хотя вон двое или даже трое уже снимают с себя портки. Ни разу не смешно, наоборот, удивительно то, что не все поголовно обделались. Хотя вряд ли те, кто просто обмочился, будут заморачиваться со снятием штанов. Вторых-то все равно нет, а сушить и стирать нам никто не даст, сейчас фрицы прибегут, само высохнет.
На выходе из подвала столкнулся в проеме с Петрухой. Вначале обстрела мы бежали сюда вместе, а потом как-то потерялись. Петруха вид имел печальный, да и я сам, наверное, такой же. Весь в грязи и какой-то штукатурке, рожа, как в цемент макнули.
– Сань, живой? – схватил меня за руку напарник.
– Вроде да, слушай, братушка, ты винтовку мою не видел? – спросил я. В подвал я бежал с автоматом, просто потому, что винтовка находилась в комнате, что занимал Нечаев.
– Тут твоя винтовка, – услышал я голос впереди. Выйдя на дневной свет, блин, и правда уже светло вовсю, но неба и солнца не видать, обнаружил возле входа в подвал командира с моей винтовкой. – Дуйте наверх, занимайте позицию. Они уже начали, наблюдатель засек подготовку к атаке.
Мы с Петро, тряся головами, начали подниматься на первый этаж. Ха, это командир так посмеяться решил, что ли? Выше первого этажа оставались лишь редкие перекрытия и остовы стен. В пустые глазницы оконных проемов можно отчетливо разглядеть внутренности дома. Точнее, их отсутствие.
– Командир, а куда подниматься? – спросил я, вернувшись к дому.
– Боец, тебя чего, контузило, что ли? – жестко так спросил Нечаев, раздававший указания бойцам. – Конечно, в дом напротив, этот сейчас рухнет на хрен, самим не догадаться, что ли?
Не говоря ни слова, мы помчались через дорогу к соседнему дому. Это был однотипный с предыдущим, трехэтажный домик на три подъезда. Не добежали. Вокруг вдруг начали летать пули противника, пришлось падать там, где находились. Долетел, опоздав, крик ротного:
– Ложись!
Скатившись в первую попавшуюся воронку, мы с Петрухой переглянулись и кивнули друг другу. Приподнимаюсь на коленях, блин, ни фига не вижу, одна пылища кругом. Справа и слева поднимаются фонтанчики земли и щебня, но вроде неприцельные, иначе бы попали уже. Приглядываюсь. Так, винтовка-то у меня как, живая хоть? Осматриваю прицел, вроде на месте, но надо бы проверить. Не вставая из нашего неглубокого укрытия, ловлю в прицел кусок железа, что чудом еще держится на доме метрах в двухстах от нас. Лист, видимо, сорвало с крыши во время артобстрела, но он как-то зацепился. Стреляю два раза подряд, вроде нормально, лист грохнулся вниз. Добиваю в магазин два патрона.
