– Почему вы уверены, что от меня будет много толка?
Павел рассмеялся.
– Я ни в чем не уверен. Просто мне очень уж хочется вас отблагодарить.
Я попытался сделать протестующий жест, но он тут же его пресек. И поспешно добавил.
– К тому же, я понял, что вы нашли общий язык с моим сыном. Что уже большая редкость. У него почти нет друзей. Вы, кстати, давно занимаетесь музыкой?
Не знаю почему, но мне ужасно не хотелось говорить с ним о музыке. Она была настолько личной, сокровенной, что казалось любой разговор, тем более такой дежурный и вынужденный, будет и фальшью, и маленьким предательством. Поэтому я ответил кратко. Только то, что необходимо знать работодателю.
– У меня консерваторское образование. Диплом предъявлю позднее, если понадобится.
– Ну зачем так официально! Я буду счастлив, если вы чему-нибудь научите моего оболтуса.
Павел все время пытался разрядить обстановку, но у него плохо получалось. К тому же он нервно поглядывал на часы, явно думая о другом.
– Я буду не менее счастлив, – вежливо ответил я.
Как бы сухо и сдержанно это не прозвучало, но я, действительно, был счастлив. Поначалу даже мне трудно было осознать такую удачу, внезапно свалившуюся на меня. Меньше всего в жизни я рассчитывал получить хорошую работу в ближайшее время и меньше всего в жизни ожидал, что когда-нибудь буду учителем. Тем более, что это куда лучше халтуры в ночных клубах среди криминальных рож и пьяной похабщины. Каждый вечер наблюдать зажравшихся толстосумов, соривших деньгами, было выше моих сил. Правда, некоторые после подобных пирушек не просыпались, отчитываясь уже на небесах за неправедные доходы. А некоторых я встречал по утрам в церкви, с опухшим лицом и дрожащими руками. Они держали свечу перед алтарем и что-то шептали пересохшими от жажды губами. А потом отстегивали кругленькую сумму для Боженьки и вечером вновь пировали с очищенной совестью. Именно после таких встреч я стал все реже бывать в церкви.
– Так вы может нам сыграете что-нибудь? – машинально попросил Павел, в очередной раз взглянув на часы.
Моя игра на пианино была ему так же нужна, как козлу само пианино. Слушать он ничего не собирался. Но выбора у меня не было, поскольку предстоял экзамен. И я механически отыграл парочку виртуозных этюдов Черни. Я давно заметил, чтобы произвести впечатление на непрофессионала, нужно начинать непременно с этюдов. Бешеная скорость, ловкое движение пальцев, резкий переход от форте к пиано… В общем, демонстрация обыкновенной техники, которой владеет любой музыкант, покоряет всегда. Так что я особенно не старался и умудрился даже сфальшивить в одном месте.
– Ну как? – я повернулся к Павлу, уже заранее зная ответ.
– Неплохо, – ответил он, словно что-то соображал в музыке. И после неловкой паузы, как бы невзначай, заметил. – Вот только в одном месте вместо соль диез нужно было сыграть фа бемоль. Впрочем, возможно, такая маленькая неточность мне просто почудилась.
Он сразил меня наповал. Этот напыщенный индюк, без конца размышляющий о торговых операциях, что-либо кумекает в музыке?! Такого просто не может быть! И надо же было мне так опростоволоситься.
– В таком случае не понимаю, – я уже приобрел дар речи и спокойно спросил, – зачем вам нужен учитель музыки? Вы не меньше моего разбираетесь в ней.
– Ну, во первых, чтобы учить сына, нужен такой пустячок, как время. У меня же его просто нет. Во-вторых… Во-вторых, я гораздо меньше вашего разбираюсь, поверьте. У меня нет ни консерваторского образования, ни какого другого. Разве что полный курс музыкальной школы, которую я просто ненавидел. И этюд Черни… Это чистая случайность. Я играл его на выпускном экзамене. И настолько вызубрил, насколько и ненавидел. Так что запомнил на всю жизнь. Даже если и захочу забыть – не смогу, как видите. Да и не так часто приходится блеснуть знаниями.
