Солдаты - страница 31

Возвращались в казарму с забитыми кирпичной пылью глазами, трясущимися, нет, не от холода, а от отбойника и лома руками и отмороженными, пропахнувшими бензином пальцами. В роте их ждали отдохнувшие за время отсутствия личного состава краснощекие офицеры и прапорщики. Они были озабочены только высокой боевой подготовкой вверенного им личного состава, а потому устраивали всяческие проверки и различные занятия. Вплоть до ночи. После просмотра программы «Время» за новобранцев брались уже сержанты, тренировали отбой. За 45 секунд…

Любое общество, тем более закрытое, непременно вырабатывает собственные правила. На бумаге они, конечно же, нигде не закреплены, но именно эти нормы составляют основу взаимоотношений между людьми, волей судьбы оказавшихся в одном месте, в одно время, при этом существенно ограниченных рамками обстоятельств, возможностью передвижений, опять же, в основном только совместных, – людьми, вынужденными в течение долгих 730 дней неразлучно находиться в одной компании, которую они не выбирали и которая необязательно им нравится.

Сложно сказать, кто играет ключевую роль в выработке и закреплении этих правил. Скорее всего, складываются они спонтанно в результате многократных повторений и неукоснительного следования им все того же большинства и рано или поздно превращаются в привычку, а со временем и в естественную потребность всех невольников, заключенных в закрытом пространстве. Избежать этой участи сложно, почти невозможно, общество содержится в одинаковых для всех условиях, неразлучно 24 часа в сутки, семь дней в неделю.

Быт, как известно, формирует поведение личности. И не только поведение. Господствующие определения добра и зла, присущие казарменному обществу, нередко, чего уж скрывать, весьма своеобразны, представления о морали – что хорошо и что плохо, – мягко говоря, уникальны, вплоть до наоборот по сравнению, например, с общепринятыми на гражданке. Так или иначе, выработанным нормам вынуждены следовать без исключения все. Кем-то они принимаются добровольно, а потому легко и безболезненно, кому-то навязываются бескомпромиссным большинством, соответственно, ломая их собственные нормы.

Со временем, поняв, что спорить с установленными порядками бессмысленно, а иногда и опасно, человек вынужден смириться. Он прикипает к этим правилам настолько, что и по окончании службы долго еще продолжает практиковать то, что в начале службы казалось ему диким. Служба похожа на станок для дробления личности, конвейер, на который поступает с гражданки один – в большинстве своем, вполне нормальный человек, а на выходе появляется совершенно другой – переломанный, разобранный и заново собранный индивидуум.

И все же стремление к сохранению неповторимости в человеке сидит весьма глубоко. Казалось бы, чем могут отличаться люди, одетые в одинаковую форму, одинаково питающиеся, спящие в одинаковых постелях, сидящие на одинаковых табуретах, носящие одинаковые, в одном военторге купленные ручки с блокнотами и даже при ходьбе шагающие в ногу? И все же опытный глаз всегда увидит различия.

Шапка-ушанка, например. Ну как ее можно сделать другой? Шапка, она и есть шапка. Одинаково пошита. На одной фабрике. Но нет, шапка старослужащего и шапка «духа» – две разные шапки. «Старик» обязательно придаст своей кубическую форму. Именно кубическую. Для превращения нормальной шапки в куб запускается интересный процесс: в нее, с поднятыми и завязанными на шнурки ушами, набиваются, утрамбовываются книжки, чаще всего, уставы строевой и караульной службы, затем все это дело накрывается марлей или лоскутом простыни, обильно спрыскивается водой и, наконец, заглаживается, прижимается, прижаривается раскаленным утюгом. Таким образом, зимний головной убор превращается в кирпичик, форму которого бережно хранит ее хозяин, периодически повторяя процедуру.