«Я тебя предупредил, – сказал под конец Трокадэро. – Надеюсь, у тебя хватит мозгов, и мне не придется второй раз встречаться с тобой по этому делу. – Затем он обернулся к Хаиму: – Пошли». И они ушли. «Этот малыш слишком много на себя берет и плохо кончит», – сказал Рафик.
Не стоит и говорить, что он был не в лучшем настроении. Вечером Нугзар Швелидзе отыскал Хаима внизу, в еврейском квартале, и передал слова Рафика: «Повидать тебя нужно, поговорить. Жду в духане Кития». Когда Хаим пришел туда, Рафик ждал его вместе со своим младшим братом Арутином. Уж как я ненавидел этого Арутина, но когда увидел его на похоронах, съежившегося и напуганного, жалко стало, – продолжал косой Тамаз свой рассказ. – «Отказываюсь от выигрыша, – объявил Рафик о своем решении, а взамен потребовал тысячу рублей. – Теперь ваша очередь уступить, а иначе что люди скажут. Я ведь тоже мужчина». Поторговались и сговорились на трехстах рублях. Хаим в течение месяца должен был принести Рафику триста рублей, и на этом – все. Однако в ту ночь такая история приключилась.
Тамаз вышел на кухню и вернулся с чайником.
– Чай будешь? – спросил он.
Я отказался. Он стал искать сахар, не нашел и рассердился.
– Ведь была целая коробка кускового сахара, куда подевалась? – Затем остановился и задумался: – Вчера Грантик с Цепионом были у меня, как пить дать, один из них свистнул. Этих сукиных детей в дом нельзя пускать.
– Если осталось что, рассказывай. А нет, так я пойду, – сказал я.
– Потом жена мясника Бутура, Татьяна, настучала на Хаима. Стоял, говорит, он поздно ночью в темноте под окнами Рафика, – продолжал Тамаз, наливая себе в стакан кипяток. – Возле стены нашли отпечатки обуви, земля влажная была после дождя, хорошо было видно. Сравнили с обувью Хаима – совпало. Вот и решили, что он долго там стоял. Значит, поджидал кого-то. А этот кто-то, думают, либо ты был, либо еще кто, прокравшийся в дом, чтобы укокошить Рафика, – сказал он и отпил чаю без сахара.
– Глупости, он, наверное, Терезу поджидал, – сказал я.
– Он так и говорит. Терезу ждал, а в темноте, говорит, потому стоял, что иногда Терезу подвозит майор Тембрикашвили на своем мотоциклете, и он не хотел с ним сталкиваться.
Теперь я коротко расскажу вам, в чем было дело. Прошлой зимой как-то ночью пьяный Тембрикашвили застукал Хаима и Терезу вместе в постели и даже возмутиться не успел, как Хаим врезал ему по башке бутылкой из-под шампанского, выскочил из окна, сорвал с бельевой веревки полотенце, обернулся им вокруг пояса и, дрожащий от холода, поднялся бегом ко мне на чердак. Разбудил меня и попросил утром сходить к Терезе и принести его одежду.
На суде же он объявил: «Темно было, я подумал, что это вор, потому и врезал по голове бутылкой. Знать бы мне, кто это, разве б я позволил себе такое в отношении майора милиции». Судья поверил, с чего ему было не верить, когда он денег взял с Хаимовых дядей. Что ему до разбитой головы Тембрикашвили.
– Тереза подтвердила слова Хаима, – продолжал Тамаз. – «В ту ночь ресторан закрылся поздно, домой я вернулась к трем часам на такси, Хаим встретил меня на улице, и до утра мы были вместе».
Еще выяснилось, что Рафик до трех ночи играл в нарды с соседом, значит, к тому времени он был жив. Все это вместе, конечно, в его пользу, и все-таки Хаим пока задержан, не выпускают, как видно, сомневаются в словах Терезы или денег хотят, чтоб поверить, – Тамаз поставил стакан на подоконник. – Пойло, а не чай, керосином отдает.
