Очевидно, с утра Рустему промыл мозг Шпиль. От кого еще он мог набраться столь креативных идей, которыми теперь от страха блещет перед аудиторами? Так и вижу бледное, как сахарная пудра, лицо Шпиля, произносящее «именно за это они платят» железобетонным немецким манером…
– Имейте в виду, Деев, я совершенно серьезно насчет вашего варьете! Ближайшая презентация будет его лебединая песня! Даю девяносто пять из ста.
Деев покорно кивнул.
– А вы, Лесин, – он понизил тон совсем до баса, – уж постарайтесь в самом деле произвести фурор на презентации, раз вы это пообещали в присутствии понятых, так сказать, да? Отнеситесь к этому как к переломному моменту вашей карьеры в Gateway, дорогой мой… Все! Идите работать, – Рустем махнул рукой, словно отогнал назойливую муху.
Мы дошагали по коридору до травелатора. Проехав один пролет в полном молчании, Деев обернулся – Рустема уже не было в галерее – и зарядил громким шепотом:
– Этот болван еще будет меня учить! Варьете… Да он зарплату получает из тех самых инвестиций, которые привлекли ему мы с Идой и нашим варьете!.. Заметил, как он ушел от финансового вопроса? Потому что прибыли его любимая «классика» приносит почти нуль! Да и то, это без учета «капексов», а с «капексами» там жесткий минус, как и по всей корпорации в целом!..
Травелатор пролетел быстро, мы сошли в главный холл. Там по-прежнему было битком народу. На полу группками сидели разработчики и инженеры. Некоторые, грызя ногти, вперились в экраны, коими было устлано, казалось, все пространство холла; другие, напротив, активно жестикулировали и спорили между собой. В промежутках между людьми пол к этому часу был завален не только экранами, но и обычным мусором: бумага, упаковка от протеиновых батончиков, пустые стаканы от кофе, банки от содовой и козьего йогурта. Обычная полуденная картина. Как будто не заседали в соседней комнате стервятники в синих костюмах, и не решалась в эти минуты судьба каждого из здесь сидящих.
Парапет у фонтана был занят фундаментальщиками. Они сидели поодиночке или по двое. Была и большая группа, занявшая треть парапета – клуб почитателей блистательной Сьюзан Морт, локальной Виточки в отделе фундаментальных наук. Приходит на работу к одиннадцати, сразу восседает у фонтана и полдня ведет светские беседы. Собирает вокруг себя толпу иннокентиев, которые скалят зубы, подносят ей какао и наслаждаются лучиками внимания. Одни сменяют других, и в своей массе толпа поклонников не редеет до вечера.
Деев на Сьюзан даже не взглянул. Его самооценка до сих пор не оправилась от удара после их единственного свидания, на котором она после пары любых фраз возвращала беседу к теоретической физике, к тензорным квантовым уравнениям, к беззлобному бахвальству на тему того, какой красивый интеграл у нее сегодня получился, когда они сворачивали пространство по какой-то там оси. Ожидала она от Темы взаимности, а он только и мог ответить: «Блистательно, да», и по новой принимался ловеласничать, из кожи вон лезть, шутить, рисоваться, интриговать ее, делать комплименты… Принесся потом в «Атомик», вызвонил меня и заставлял с ним пить весь вечер какой-то дрянной виски и выслушивать жалобы про оскорбленное мужское начало. Впоследствии он на спор сделал попытку подтянуть свои знания по теорфизу, но, спустя неделю чтения учебника Гейзенберга на ночь, плюнул и сдался.
