Солнце на краю мира - страница 44

– Здорово! Где пропадаешь, едрить-батон? – он мигом убрал телефон, содрал перчатку и протянул красную ручищу.

Гарри выглядел настороженным, как сказали бы те, кто с ним коротко знаком и не говорит по-русски. На самом же деле он был напуган до ужаса, и я это понял сразу.

– Хрен ли вы тут делаете, ученые, профессоры кислых щей, мать вашу?! – зарядил он материться опасливым полушепотом. – Меня чуть не убило, едрить, крыло прохреначило насквозь. Задержись я на полминуты, все – капец мне был бы!

Я молча схватил его за плечо и потащил по коридору в переговорку. Идти было два шага, он не успел засопротивляться. В переговорке сидел одинокий программист с ноутбуком; с ходу я гаркнул «Совещание у нас тут!», и он испарился. Я затолкал Гарри внутрь и запер дверь.

– Ну, выкладывай, только без эмоций и подробно.

И Гарри многословно, с отступлениями рассказал, как он с утра летал то за одним, то за другим в несколько магазинов, весь город исколесил, едрить-батон… Возвратившись, он парковал оверкар на своем обычном месте на крыше, и что-то ему показалось неладно с левым передним антигравитатором. Вылез он, значит, посмотреть, и точно – почистить бы надо сетки, а то откажут на дороге, а ведь говорил он Рустему, но тому все до фени… Словом, задержавшись на минуту с антигравитатором, он удачно избежал прямого попадания «хрен знает какой шняги», вылетевшей прямо из крыши здания, «ракета херова!..» Оверкар тряхнуло неслабо, внутри отказала вся электроника, машина даже рухнула на асфальт, а ведь Гарри говорил Рустему, что надобно бы противоударный аккумулятор поставить, но фиг ли толку… В результате, пробило ему левое крыло. Это-то не страшно, дырка с два кулака, с ровными краями, а поверхность крыла целая, летать можно, кособочить маленько будет, ну да не на таких тазах летали… Самое главное – сила удара; это Гарри больше всего напугало и вместе с тем восхитило. Вот бы жахнуть из такого по египетским сепаратистам, едрить мать их…

Слушая его словесное недержание, я лихорадочно соображал, где еще предстоит сегодня обнаружить следы моего безрассудства. Теперь и на крыше, и черт знает в какой дали, куда оно могло долететь…

– Кому ты успел об этом растрепать? – перебил я его.

– Артур, я не трепло, ты же знаешь, я могила, – заговорщически продолжил он, но, конечно, никакая он был не могила, и от этого холодело в копчике.

– Федорыч, заглохни и отвечай на вопрос: кому ты успел об этом рассказать? Говорил же кому-то, по глазам вижу! По чьему поручению ты ездил?

– Артемона… Ну, доложился ему, но он не выслушал толком, пинком под зад отправил к тебе, и всего делов. Я чуть не обделался со страху, а он даже не выслушал…

Деев – это хорошо. Но наверняка Гарри разболтал и кому-то по дороге… Я стал на него давить, называть имена тех, кто мог ему встретиться, однако Гарри упорствовал, что он могила, и никому, окромя единственно Деева и меня, он не поведал ни полслова.

– А что еще вылетело? Куски бетона, камни, песок, пыль – были? Куда оно все делось?

– Песок был, да, бетонный… Вылетел столбом и осел, крыло мне засыпал… Камни – были, ясен пень, Борисыч! Крыло мне, по-твоему, чем пробило, ежели не камнем?

– Федорыч, прошу тебя очень, не думай сейчас головой, просто отвечай и все! Думать буду я. Были куски бетона? Валяются они там, на парковке?

– А… да нет, там все чисто. Только крыло сверху слегонца присыпало, да и все. Мужики подумали, что у меня рванул компрессор.