Плетнев тоже взял в руки бокал и пригубил вино.
– Я не думал, что ты забудешь так много, – тем временем говорил Вершинин. – Не думал. Почему ты начал убивать за деньги?
– Не знаю, я не помню этого, – покачал головой Плетнев.
– Это пытка – не помнить, – кивнул Вершинин. – Не помнить, есть ли у тебя семья, дети. Не помнить родителей. Ты похож на образованного человека. Наверняка учился в хорошей школе. Учителя были умными и добрыми людьми, и ты научился у них всем замечательным вещам, которые нам известны. Но почему нас не учат главному? Умению правильно мыслить. Если бы ты в свое время умел думать правильно и был в состоянии принимать верные решения, ты бы наверняка не взялся за это ремесло. И наверняка у меня все сложилось бы иначе, если бы я мог думать правильно. Возможно, сейчас все было бы по-другому…
Плетнев закрыл глаза. Наверно, в этот момент он пытался сорвать покровы со своей памяти.
– Она вернется нескоро. – Вершинин пригубил вино. – Ешь, Сергей, ешь. В психдиспансере такого не подают, только таблетки.
– Я не помню психдиспансера, – покачал головой Плетнев.
– Тебе ввели препарат, нарушающий кровоснабжение головного мозга. Сейчас в твоей голове беспорядок. Воспоминания перепутались, а твой ум болен. И вылечит тебя только время. Я бы тоже хотел забыть прошлое… – Внезапно горло у Вершинина перехватило судорогой. – Но потом я вспоминаю обо всем! Вспоминаю… и вижу последний день…
– Неужели я так болен? – Из всех сказанных собеседником слов Плетнев осознал только те, что касались его лично.
Вершинин какое-то время сидел окаменев.
– Ты слышишь это?.. – он посмотрел на Плетнева.
– Что? – шепотом спросил тот.
– Мертвые говорят… они говорят мне сделать все по-другому… – он резко встал. – Я оставлю тебя.
Вершинин поднялся в кабинет. Сел за письменный стол и положил перед собой пистолет из вороненой стали. В этот момент он чувствовал желание спуститься в столовую и покончить с маскарадом одним выстрелом. Но сдержался. Время еще не пришло, он не подвел Плетнева к краю бездны.
А Плетнев тем временем вышел из дому на крыльцо и замер. Было очень тепло, даже сейчас, после захода солнца, не прекращалась капель. Воздух был чистым, пропитанным ароматом отсыревшей древесины, талой воды и еще чего-то, что приносит с собой только весна.
От окон особняка падал на сугробы приглушенный шторами свет. Он выхватывал из вечерних сумерек деревья и кусты сада. Плетнев полной грудью вдохнул и улыбнулся. Он не помнил прошлого, не помнил зимних оттепелей и аромата весны, но сейчас это было ему приятно. Возможно, вся его жизнь была отравлена погоней за деньгами и убийствами, но он этого не помнил. Не помнил обстоятельств, толкнувших его на путь, в конце которого он очнулся в этом доме. Сейчас ему так приятна была тишина и покой чудного вечера.
Плетнев спустился с крыльца и прошел в сад. На деревьях были развешаны кормушки для птиц. Плетнев прошел от одной кормушки к другой и, остановившись возле последней, внезапно рассмеялся. В этот момент на его сердце было легко. Он не ведал того, что совершил в прошлом, и прошлое не тяготило его.
Когда он вернулся в дом и поднялся на второй этаж, Вершинин, стоявший возле окна, спросил:
– Что ты делал в саду?
– Воздухом дышал. У вас прекрасный сад!!
– Зайди в кабинет, – сказал Вершинин, стараясь не смотреть на него. – Я покажу тебе фильм, снятый на похоронах моей семьи.
