82. Мода процветала уже тогда, когда из человечьих одежд существовали лишь шкуры убитых хищников и набедренные повязки из пальмовых листьев.
83. Даже рыбу не улавливают открытые для сострадания. Даже воздухом не дышат трепетные радетели живой жизни.
84. Быть чрезвычайно увлечённым своим заурядным существованием, держаться подальше от прочих, в том числе от мира и человека, с другой же стороны, даже близко не подпускать всех иных с их наличным бременем недоумения и фанаберии.
85. Лелей же в душе своей, двуногий, жаркую и замысловатую, пресловутую свою ксенофобию!
86. На Земле нет профессии микроскопичнее, чем профессия сего бессмертного, всесильного бога!
87. Камня на камне пообещать не оставить там, где никаких камней отродясь не бывало.
88. Мироздание и полезные прохвосты, мироздание любит своих полезных прохвостов, иногда даже кажется, будто оно само создано ими, ну, или ладно – будто оно прославлено ими. И это даже больше, чем создано: слава выше существования, причём не так важно, что за существование, и уж тем более, что за слава. Всё равно – выше.
89. Мыслить вопреки, мыслить наперекор, мыслить врозь, мыслить перпендикулярно и даже перпендикулярно самой перпендикулярности. И лишь параллельно, одинаково, идентично не мыслить.
90. Избранные единицы наивно тщеславятся: время, мол, работает на нас. О, они совершенно не знают времени! Каковое всегда и везде, средь больных и здоровых, среди несчастливых и удачливых, безвестных и прославленных – оно работает против всех.
91. Во всякий день свой и во всякую ночь свою носи, двуногий, на своём оголтелом штандарте пиитические фиаско, пророческие скорби и сакральные недоумения.
92. О, не запутайся же, двуногий, в приметах и причудливостях твоей ажурной, безнаказанной жизни!
93. Покуда всякое мракобесие сменяется лишь иным мракобесием, и самое дичайшее кажется не более чем обыденным.
94. Человек человекствует. Всё остальное вторично.
95. Нельзя не удивляться, глядя на иные жизньствования жизни.
96. Встретил пафос – убей пафос! Своё человечье назначение единственно измысливать как прорешливое вместилище для откровений.
97. О, сколь же окружил ты себя, двуногий, тщетными предметами, легкосплавными словесами, бесполезными близкими, сомнительными смыслами, ужасающею сакральностью!
98. Россия российствует и иногда российничает.
99. Америка же лишь америкосит. Всё действительное своё с безумностию заамерикашивает.
100. Поначалу бог укрывался в библиотечной пыли. Ныне же перетекает в отдушины цифрового формата.
101. Можешь ли ты, двуногий, сделать что-то подлее, нежели у ближних своих снискать доверие к своим кургузым словесам?!
102. Мир ещё не раз содрогнётся от проклятой вашей пандемии терпимости.
103. Не гражданин, не семьянин, не христианин, а так – несусветный сарказмовладелец.
104. Поедаемые лягушки навсегда восславили поедающего тех француза.
105. Слова без ловкости и горло без свободы – и ты, столь невооружённый, потщишься улавливать заносчивых прямоходящих с их манией ниспровержения разнузданных кумиров?!
106. Даже отворотившись от Китая, всё равно узришь китайское, миллиардоликое. Пускай бы хоть отражённое в небе.
107. Всякое мышление – территория общих мест, источник плоских суждений и пространство пресловутых банальностей. И после того ты станешь удивляться проценту дураков и бездарей средь благопристойного народонаселения?!
