– Ты сейчас говоришь, как мушкетёр после десяти лет службы! – заметил с улыбкой я. – Встретимся, думаю. Если захотим, то точно встретимся.
XIII
На улице пасмурно, но тепло и немного суше, чем вчера. Мы всё ещё не бегали из-за грязи, а потому зарядка состояла только из наклонов, взмахов руками и ногами и обязательной солдатской пружины, после которой я не постеснялся принять душ тремя бутылками нарзана. Наконец, пришёл командир из штаба и действительно порадовал тем обстоятельством, что сегодня мы уезжаем, правда, куда, насколько, не сказал, но заметил, что с нами поедет полковник Баранов. Поехали на трёх машинах все кто был, кроме Шварцмана, естественно, он остался на охране имущества. Мы проезжали через какое-то горное село, катили по его центру и уже здесь, у школы, я вспомнил: сегодня же первое сентября! Перед зданием школы стоят дети, проходит линейка, после которой, наверное, должен быть урок мира, но сейчас мы едем на наших рычащих и дымящих чёрным выхлопным дымом машинах, и всё внимание переключилось на нас. И дети, и даже учителя, и ещё какие-то другие взрослые люди стали махать нам руками – мы ответили тем же. А через несколько секунд с нашей головной машины взвилась зелёная ракета – дети просто взвизгнули от восторга! Видимо, командир приказал так поприветствовать ребят. Надо же, кто-то из них сегодня впервые пошёл в школу. Я помню свой первый день в первом классе – сестра отвела меня в школу с обязательным букетом гладиолусов, который был больше половины меня, в отглаженной синей форме с белой рубашкой, такой же торжественной линейкой и своим уроком мира. Да, я бы точно не хотел в такой день увидеть проезжающую мимо школы боевую технику, от которой дрожит земля, и солдат в полном вооружении. Это по телевизору, конечно, в фильмах, и интересно, и задорно смотреть на стрельбу, на танки, на другие огромные металлические машины, но когда боевые действия приходят, по сути, в твой дом, в твою школу, радостного мало.
Мы ездили весь день: ездили в ближайшую к нам воинскую часть, потом в близлежащий небольшой городок, где кроме нас были ещё приехавшие из других частей военные, возможно, что из нашей же группировки войск, видимо, собрались для координации действий, и в лагерь приехали уже затемно.
Несколько дней было совершенно тихо и спокойно: мы никуда не ездили, жили в Пластилиновой долине, обустроили всё, что можно было обустроить, оружие чистили каждый день, и оно уже просто лоснилось от оружейного масла. Тех трёх солдат, которые продали автомат, арестовали и под конвоем вернули в пункт постоянной дислокации нашей воинской части, где, к слову, нет даже гауптвахты, и там уже в отношении них должны проводиться следственные действия. Патрули опять отменили и заменили их ночными наблюдательными постами – секретами – со стороны нашего расположения такой был только один. Это было сделано, как мы рассуждали, для того чтобы возможные пути подхода к лагерю ни минуты не оставались без внимания, патруль, конечно же, этого обеспечить не мог. Новости получали только из уст нашего командира или во время набора еды на кухне от других военнослужащих. Слышали о том, что бои шли в Цумадинском и Ботлихском районах, а в Ботлихе уже и побывали наши танкисты. Всё шло своим чередом, пока однажды утром не пришла трагическая весть и не был объявлен сбор по тревоге: в Буйнакске взорвался жилой дом – теракт.
