– Я так никогда не думала, – возразила тетя Фэнни.
– А помнишь башню? Ее построил твой отец; там, кажется, планировали устроить обсерваторию? В ней можно расположиться с большим комфортом. Я даже разрешаю тебе взять немного мебели. Можешь забрать все, что хочешь, за исключением, разумеется, предметов, обладающих сентиментальной ценностью: голубая ваза из холла отойдет мисс Огилви.
– Я возьму драгоценности своей матери.
– Теперь люди станут поговаривать о башне, в которой водятся привидения, – засмеялась миссис Хэллоран. – Так, кто у нас остался? Мэри-Джейн будет здесь одиноко. Я уверена, что она питала к Лайонелу искренние чувства, хотя о природе этих чувств распространяться не стану. Пожалуй, отошлю Мэри-Джейн домой. Лайонел нашел ее в городе, в публичной библиотеке – вот пусть туда и возвращается. В то время у Мэри-Джейн была небольшая квартира; я распоряжусь, чтобы ее вернули. Ей совсем не обязательно работать, я проявлю достаточную щедрость. Может, возобновит связи со старыми друзьями… Правда, боюсь, второго Лайонела она больше не встретит – ей и первого хватило за глаза.
– А Фэнси? – пролепетала мисс Огилви. – Ведь я ее гувернантка и обязана…
– А Фэнси теперь тоже моя, – улыбнулась миссис Хэллоран. – Однажды все, чем я владею, перейдет ей, поэтому Фэнси я оставлю при себе.
– По-моему, вы с нами шутите, – безжизненным голосом произнес Эссекс. – Хотите, чтобы мы испугались и начали умолять, а вы посмеетесь и скажете, что пошутили…
– Вы и вправду так думаете, Эссекс? Тогда интересно будет посмотреть, как далеко зайдет моя шутка, прежде чем вы начнете умолять. Ричард?
Мистер Хэллоран открыл глаза и улыбнулся.
– Пора спать, – весело сказал он.
Миссис Хэллоран взялась за ручки и повернула кресло.
– Спокойной ночи, – попрощался мистер Хэллоран, и миссис Хэллоран довезла кресло почти до двери, прежде чем Эссекс подбежал и открыл ее.
Мисс Огилви негромко плакала; когда умер Лайонел, она пустила лишь пару слезинок – больше ради проформы, чтобы нос не покраснел. Тетя Фэнни мрачно смотрела в огонь, сложив руки на коленях; после ухода брата и золовки она не проронила ни слова. Эссекс ходил из угла в угол, поскольку в неподвижности слишком отчетливо видел себя самое.
– Раболепствовал, подносил, лгал, шпионил, пресмыкался – и вот меня выставили за дверь, как я того и заслуживаю. Тетя Фэнни, мисс Огилви – мы все достойны презрения.
– Я старалась делать то, что должно, – всхлипнула мисс Огилви. – Она не имела права так со мной разговаривать!
– И верно, – продолжал Эссекс. – Я-то думал, что умен, проворен и неуязвим, а это вовсе не надежная защита. Я думал, она ко мне привязана, а сам превратился в ручную обезьянку!
– Могла бы сообщить помягче, – сетовала мисс Огилви.
– В гориллу, нелепое чудовище…
– Тихо! – вдруг скомандовала тетя Фэнни.
Они оглянулись, удивленные: тетя Фэнни пристально смотрела в сторону выхода. Дверь отворилась, и в комнату проскользнула Фэнси.
– Дедушке не понравится, что ты спустилась вниз так поздно. Сейчас же ступай в свою комнату! – велела тетя Фэнни.
Не обращая на нее ни малейшего внимания, Фэнси подошла к камину и села на коврик, скрестив ноги.
– Я здесь часто бываю, когда вы все спите. – Она в упор посмотрела на мисс Огилви. – А ты храпишь!
– Тебя следует отшлепать! – негодующе фыркнула та.
Фэнси любовно провела рукой по мягкому ворсу.
– Когда бабушка умрет, все это будет моим. Весь дом будет моим, и никто мне не помешает!
