Солнечный Альбион - страница 25

На улице уже смеркалось. Зато дождь успел прекратиться, так что закатное солнце обещало назавтра хороший день.

Наш подход к выбору ресторана (первичному, проходя мимо) до неприличия прост и своеобычен: есть в зале люди или нет. Если есть, то кто это: местные или туристы? Если в зале люди есть и они местные (а это любой в состоянии определить как по виду, так и по речи), можно заходить и прицениваться. Потому что когда людей нет – ну, тут без комментариев, и так всё понятно: мясо или рыбу завезли на прошлой неделе и до сих пор не пустили в ход, плита холодная, повара грустные и т. п. Если в ресторане много туристов – это вообще ни о чём не говорит. Если только туристы – скорее всего, вы просто оказались возле какой-нибудь достопримечательности. Помните, я говорил про мост Реальто в Венеции? Это был собирательный образ. Там владельцы смело рассчитывают на то, что народу будет всегда много. Одноразового. Вы входите туда, потому что он под носом и потому что так всегда кто-то есть (и ест), вас встречают, вам дают меню, вы привыкли (не дай бог!) к туристическим ценам, вы делаете заказ, вам что-то приносят, вы это едите, недоуменно переглядываетесь, потому что «это» не похоже на «то», что было в меню, и уж точно не стоит заломленной цены, но не будете же вы спорить и ругаться. Просто вы больше сюда не придёте. А хозяину ресторана это совершенно не важно: не придёте вы, придёт другой, такой же лох для очередной разводки. Местная же публика в таком месте и носа не кажет. У неё свои излюбленные места: подальше от достопримечательностей и пафосности, в неприметных с виду заведениях, где вкусно и недорого кормят, и где хозяева делают всё для того, чтобы вы стали их постоянным клиентом. Вы ведь наверняка сами заметили, что при всей любви к перемене мест, когда вы где-нибудь на отдыхе, на Канарах ли, на Майорке ли, в Болгарии или где ещё – вы всегда поначалу обедаете в разных местах, а к середине отдыха, если не раньше, останавливаетесь на одном-двух и до самого отъезда постоянно наведываетесь только туда. Человек по своей природе не любит выбор. Поэтому и будут вечно процветать заведения типа макдональдсов.

Разумеется, кроме свежести еды, совести цен и расторопности обслуживания, в ресторанах (барах, кафе и пр.) важно то невидимое, но сразу осязаемое, что зовется атмосферой. Почему на одной и той же улице, иногда в одном и том же доме, вы находите, скажем, три похожих друг на друга по своей кормящей сути заведения, но в одном будет «шаром покати», как говорят французы, в другом будет занят от силы один столик, а в третий стоять очередь чуть ли не на улице? Никогда такого не замечали? Потому что явление это встречается сплошь и рядом. Ответа я сформулировать не могу. И дело тут явно не только в мантре маркетологов – локейшн, локейшн, локейшн.

И ещё одним правилом я пользуюсь в поездках по заграницам: если ты запутался, глаза разбегаются, а есть хочется – иди в итальянский ресторан. Там тебя уж точно накормят чем-то, что ты сможешь съесть, не задавая лишних вопросов. В своё время это правило здорово нам помогло выжить в Японии, где поначалу, конечно же, хотелось вкушать всего местного, но очень скоро выяснилось, что настоящая японская кухня практически несъедобна в силу своей свежести, то есть сырости, и отсутствия соли и мяса. Те же сырые японские рыбные пельмешки, которые зовутся суси (а у нас – «суши»), пролезают в горло лишь с помощью на удивление вкусного разливного пива (типа «Кирин»). Это вам не питерские японские рестораны, где «суши» подаются не только не сырые, но даже жареные, а потому вкусные. А в стране восходящего солнца принято есть рыбу утреннего улова. Если осталась вчерашняя, её скармливают узкоглазым кошкам. Так вот, в том же Токио мы с Алиной частенько прокладывали прогулочные маршруты таким образом, чтобы в пору обеда оказаться в молодёжном районе Сибуя, что возле парка Йойоги, где на одной из улочек второй этаж дома (а в Японии всегда нужно смотреть не столько вдоль, сколько поперёк домов, чтобы увидеть разные заведения) занимала обычная пиццерия. Там, кстати, было, помнится, смешное пиво, которое ставили на стол в огромных стеклянных кувшинах, так что по стаканам посетители его разливали себе сами.