Это было последней связной мыслью, а потом мой разум угас, и я погрузилась в сон.
– Танияр. Ты словно голодный рырх вынюхиваешь добычу.
– Я просто хотел рассмотреть поближе, – ответил мужской голос.
– Вчера не насмотрелся?
– Нет. – А затем добавил совсем тихо, вряд ли обращаясь к шаманке: – У нее глаза, как молодое лето.
Я посмотрела из-под ресниц и успела увидеть удаляющуюся спину раненого. После снова смежила их, но тут же вновь распахнула глаза, поняв, что ночь уже закончилась. За окном было светло.
– Уруш, – сурово произнесла мать, и от лежанки теперь с тихим ворчанием отошел турым, ждавший моего пробуждения. Я решила пока «не просыпаться». Послушать, о чем еще будут говорить шаманка и ее гость, было невероятно любопытно.
– Откуда она? – в который раз задал этот вопрос Танияр. – Ведь не из тагана? Я хочу знать, вещая. Ответь.
– Ты смеешь приказывать мне, Танияр? – высокомерно вопросила Ашит. – Кто ты, сын Вазама, чтобы приказывать той, чьими устами говорит Отец?
Не выдержав, я повернула голову и увидела, как Танияр опустился на одно колено и склонил голову:
– Прости, Вещая, я не желал тебя обидеть, – произнес он уважительно, но, как мне показалось, без особого раскаяния. Почтение, но не почитание… И я снова прикрыла глаза. – Я просто хочу узнать, откуда пришла Ашити.
– Она – дар Белого Духа, – ответила моя мать. – Ашити!
– Да, мама, – машинально отозвалась я и увидела, как она усмехнулась.
Решив не сдавать позиций, я села, потянулась и скрыла фальшивый зевок ладонью.
– Ох, уже день, – делано изумилась я. – Почему ты не разбудила меня раньше?
Теперь усмехнулась не только шаманка, на губах Танияра мелькнула едва приметная улыбка, кажется, меня разгадали. Ну и ладно. Откинув одеяло, я спустила ноги с лежанки.
– Танияр! – рявкнула Ашит. Воин, так и не вставший с колен, отвел от меня взгляд и поднял его на шаманку. – Принеси снега, – велела она.
Раненый распрямился и бросил на Вещую взгляд исподлобья.
– Скоро у тебя будет столько воды, что твой дом превратится в пруд и замерзнет, – ответил он. – В куске льда жить не сможешь.
– Белый Дух и тогда будет со мной, – с иронией возразила Ашит. – И Его дар тоже. Иди.
Танияр надел привезенную ему шубу, взял ведро и направился к двери, ворча себе под нос:
– Словно малое дитя. Было бы лето, еще и за орехами бы отправила.
Шаманка проводила воина насмешливым взглядом, затем обернулась ко мне и велела, указав на лихур:
– И ты иди.
После того, как я привела себя в порядок и поела, всё вернулось на свои места: мать указывала, я исполняла. Танияр переливал в бочки натопленный снег, потом наколол дрова и, взяв чурку, что-то вырезал, поглядывая на нас с Ашит время от времени, а потом совсем перестал обращать внимания, полностью уйдя в свое занятие. Только раз он оторвался от чурки, когда шаманка позвала его к столу, после вручила настой и велела выпить. Воин посмотрел на нее, кивнул и… отставил стакан в сторону, обещав выпить позже. Он вернулся к чурке, а Ашит покачала головой и, вздохнув, прошептала:
– Упрямый килим.
Она села за стол и взялась за кусок кожи, я присела напротив, не зная, чем еще заняться. Уруш улегся у моих ног. Он потыкал меня носом, зазывая играть, и я скосила глаза на Танияра. При нем не хотелось бегать по двору и визжать, как малое дитя, но и сидеть, томясь без дела, было тягостно. Воин по-прежнему был занят своей чуркой, кажется, совсем не замечая происходящего вокруг него.
