На лестнице общежития Пашки уже не было. И Женька расстроилась. В душе она надеялась, что Пашка отойдет от своей ревности, придет к ней и они помирятся.
Николай ей совсем не нравился. Была в нем какая-то бесцеремонность. Иногда его манера поведения напоминала Томочкиного Давида. Женька удивилась, что за полтора года переписки не замечала в Николае его высокомерия. Он хорошо мог высказывать свои мысли на бумаге. И с его мнением, чаще всего, Женька соглашалась. А сейчас перед ней был совсем другой, взрослый и агрессивный, абсолютно чужой ей человек.
Показалась электричка на Москву. Николай схватил Женьку в охапку и крепко поцеловал. На ее губах остался мокрый отпечаток Колиных губ. Женьке стало неприятно.
– Коль, я не потерплю такого обращения со мной. Больше никогда такого не делай, – строго сказала она.
Тот вольяжно хлопнул ее по попе и сказал:
– Все вы женщины одинаковые. Вам нравится такое обращение и ты, Женя, такая же как все. Можешь не выпендриваться и не притворяться.
Он запрыгнул в электричку.
– Ты все равно будешь моей, не сегодня, так завтра! – крикнул он ей перед тем как двери электрички захлопнулись.
Женька брезгливо вытерла свой рот, вспомнив сухой и жаркий Пашкин поцелуй. Целовались они с ним всего лишь один раз на Новый год. Больше Пашка себе вольностей не позволял. Обнимать, обнимал, а целоваться не лез. Ждал, когда Женька сама созреет для более серьезных отношений. И вот теперь они поссорились…
"Ничего, помиримся. Пусть немного помучается. Нечего было такие красивые цветы ломать. Уж они-то ни в чем не виноваты" – подумала Женька и бодро отправилась в свое общежитие.
* * *
Как только за Женькой и Николаем закрылись двери общежития Пашка пошел в сторону электрички. Надежда побоялась оставлять его в таком состоянии одного, и пошла за ним. Они вдвоем сели на электропоезд и добрались до Москвы.
По дороге Надя рассказала Пашке откуда взялся Николай, но его обиду на Женьку было уже не остановить.
Около Пашкиной общаги, в которой Надька никогда не была раньше располагался бар, куда они и направились
Пашка уселся за столик и начал пить. Сначала Надька сидела рядом и просто молчала, не зная как успокоить парня. Но чем больше Пашка напивался, тем страшнее за него ей становилось. Надька смотрела на его измученные болью глаза и ей становилось больно за них двоих.
– Надь, – неожиданно сказал Пашка, – ты мой самый лучший друг. Только ты меня понимаешь.
Он погладил ее по щеке и задумчиво сказал: – Почему так несправедлива жизнь? Почему Женька, а не ты?
– Не знаю, – пропищала Надька и сердце у нее от Пашкиных ласковых слов готово было вырваться наружу.
– Пей, – велел Пашка, поставив ей бокал с пивом, – пей, а то обижусь.
И Надька начала пить вместе с ним.
Они досидели до самого закрытия бара и вышли. Пашка шатался, но крепко обхватив Надежду они смогли добраться до его комнаты.
Пока Павел переодевался и умывался Надежда осмотрелась. В комнате было уютно. Надька сразу обратила внимание на оконные занавески, маленькие статуэтки на полочке. Во всем чувствовалась Женькина рука. На самом видном месте стояла фотография счастливых Пашки и Женьки. Та самая, сделанная Надеждой в колхозе. У Женьки в руках была охапка кленовых листьев.
Когда вошел Пашка, Надежда резко отпрянула от фотографии.
Павел подошел к столу и убрал фото в стол, потом сел на диван и пригласил Надьку сесть рядом.
