Женщина сузила глаза и выставила указательный палец перед лицом Эллин.
– Никто не обсуждает и не осуждает нашего владыку. Это первое правило, – полным гнева голосом сказала она, – запомни это раз и навсегда, если дорожишь жизнью.
Она не напугала Эллин, но все же в этот раз девушка решила промолчать и со смиренным лицом кивнула.
Женщина будто осталась довольна реакцией Эллин. Она встала с подушек и плавно прошлась по комнате, высоко подняв голову. Осанка и походка у нее были величавыми, горделивыми, словно она была королевских кровей.
– Меня зовут Изора, – важно произнесла она, – я слежу за порядком во дворце и буду твоей наставницей. Не каждая пташка удостаивается такой чести. Но если этот охотник прав, то ты будешь соловьем. А соловей должен быть достоин своего владыки.
Она приблизилась к Эллин и критично осмотрела ее.
– Встань, – приказала она.
Эллин нехотя поднялась и скрестила руки на груди. Изора обошла ее кругом, осматривая с головы до ног пристальным взглядом.
– Что ж, – вынесла она, наконец, вердикт, – неплохо вполне, но еще есть над чем поработать. Во-первых, твои волосы, – она прикоснулась к выбившимся из прически прядям, – им не хватает блеска, огня. Твои руки грубы, ты когда-нибудь умащивала их маслами или кремом?
Эллин усмехнулась. Последние два года она проводила либо в пути, либо переодетая в мужскую одежду. Ей точно было не до масел. Она ухаживала за руками – это ее инструмент – но насколько хватало времени и сил.
Изора заметила усмешку Эллин и цокнула языком.
– Относись с уважением к наставнице, это второе правило, – сказала она и больно дернула Эллин за руку, – и никогда не спорь с ней. Усмешки оставь для других пташек.
Эллин с трудом сдержалась, чтобы не ответить что-нибудь колкое. Два года в странствиях и тавернах закалили ее, и она привыкла всегда давать отпор обидчикам. Но сейчас она чувствовала, что лучше стоит промолчать. Она планировала выжить и сбежать отсюда, а для этого не стоит привлекать к себе внимание. Потому Эллин лишь кивнула с кротким видом.
Изора осталась довольна. Она снова обошла девушку кругом.
– Комплекция у тебя недостаточно изящная, – сказала она, – соловьи нашего владыки всегда были более хрупкими, маленького роста, но, думаю, это не проблема. А теперь самое главное.
Она подошла к дверному проему и что-то крикнула на все том же незнакомом языке. В комнату вбежали две служанки, одна из них несла скрипку и смычок Эллин. У девушки защемило сердце. Служанка робко протянула инструмент девушке. Эллин схватила ее и критично осмотрела, любовно пробежалась пальцами по струнам и погладила гладкий корпус. Отцовская скрипка была цела – это самое главное.
– А теперь сыграй, да хорошенько постарайся. Если сыграешь плохо, обучение тут же закончится. Навсегда. Ты исчезнешь, пташка, а твои перья растворятся в ветре, – Изора обнажила зубы и села на мягкие подушки.
Эллин поняла намек. Если сейчас ее игра не понравится Изоре, то она умрет.
Девушка взглянула на наставницу, на служанок, стоящих у дверного проема, и с глубоким вздохом подняла скрипку. Что ж, она играла для публики и похуже. Эллин на секунду задумалась, что именно сыграть. Неожиданно ей пришло в голову сыграть собственную мелодию, ту, что она написала под впечатлением старого сна. Эллин закрыла глаза и нежно провела смычком по струнам.
Она уже не была во владениях владыки. Не было ничего и никого вокруг, лишь музыка и упругие струны. Мелодия унесла ее далеко-далеко, в те волшебные края, где царят свобода, счастье и покой. Она представляла себе золотистые холмы, деревья с розовой листвой и журчащий водопад, что так часто снился ей ночами.
