Князь свирепо посмотрел и на Соловейку, и на Малку, и на Аяра, а потом дёрнул рукой в сторону младшего сына Хлына и потребовал принести розги. В горнице старших сыновей их давным-давно уже не бывало, да и младших почти не пороли, но для острастки держали прутья в углу.
–– Отец…
Аяр хотел что-то сказать и даже подался вперёд, но тут уже вернулся Хлын. Домашние за спиной князя ахнули, Малка от страха даже реветь перестала, только беззвучно тряслась. Отец выхватил у младшего сына прут, и без замаха саданул девчонке по спине. Та взвизгнула, повалившись на грудь, прикрыла зад руками, но князь больше не думал её бить.
–– Пошла вон с глаз моих, чтоб я тебя в тереме больше не видел!
Девчонка подобрала юбку и удрала мимо замерших княжичей. Отец окинул их всех строгим взглядом, а потом глянул на старшего и передал прут ему.
–– Я тебе что говорил? И за смерть ты в ответе и за жизнь. Придётся тебе перестать пестовать, и начать свою дуру воспитывать, – жестко сказал он. – Или это сделаю я.
Все знали, у Аяра рука лёгкая и справедливая, он уже очень давно не находил повода пороть младших. И отец знал: его любили и без порки слушались, да вот не все. Какая-то девчонка обвела его вокруг пальца и теперь стоит, хлопает ресницами. Доколе княжич будет в дураках ходить, будто он и не сын Остромыслов?! Аяр, сжимая в кулаке прут, смотрел то на него, то на Соловейку, будто не мог поверить в то, что происходит. Она, не переставая, ревела и тоже мотала головой туда-сюда. У князя закончилось терпение, он резко выхватил прут.
–– Отец, я сам готов! – будто очнувшись, крикнул Аяр, и взволнованно шагнул к Соловейке. Уж не защищать ли он её надумал? Ну что за дурак вырос!
–– Ни к чему ты не готов! – окрикнул его отец и махнул рукой, чтобы тот отошел к стене.
Этой же рукой Остромысл развернул Соловейку и грудью толкнул её на Аярову лавку. Она молча легла, вцепившись руками и зубами в шкуру. Под мокрой рубашкой выделялся круглый, пышный зад девицы, так что задирать её отцу было без надобности, он и так не промахнётся. Аяр стоял в нескольких шагах и, насупившись, тяжело дышал. Отцу его вздохи были безразличны. Он замахнулся и опустил первый удар в полсилы на подставленные ягодицы. Девчонка вздрогнула и приглушенно вскрикнула. Заёрзала на месте, но шкуру из рук не выпустила, не прикрылась. Остромысл опустил второй удар и сразу же третий, на который она громко взвизгнула, не сдержалась и сильнее прежнего зарыдала.
Аяр судорожно вдохнул, но отец в упор посмотрел на него, не выпуская прута из руки. Сын сразу же всё понял – когда-то отец сказал, что теперь он ответственный за жизнь, которую спас, и с ней будет всё делить. Это он, как ребёнок наивный, не досмотрел. Княжич стянул через голову рубаху, развернулся спиной к отцу, поставил руки на стену и опустил голову.
Ну, может, и не такой уж он дурак. Остромысл широко замахнулся и саданул Аяра по спине. Тот покачнулся, на коже проступила кровавая роса. Второй удар, третий, княжич цеплялся руками за брёвна, но ничего не говорил, за него и за себя на лавке рыдала Соловейка. Отец разделил десять ударов между ними и, опустив седьмой на сыновью спину, остановился.
–– Будет впредь наука во все глаза смотреть, и проверять, кому доверяешь, – строго сказал отец.
Безмолвный Корьян стоял сбоку и не мог взгляда отвести от окровавленной спины брата. Швырнув прут под ноги старшим сыновьям, Остромысл быстро вышел, растолкав на пороге младших.
