Спали в разных комнатах. Плевицкая засыпала не сразу. Долго всматривалась в потолок, где гуляли причудливые огни от проезжающих машин, отсветы рекламы.
«Как долго мой генерал после ужина будет тактично уходить в свою комнату? Не первый месяц обитаем под одной крышей, а близкими не стали. За все, что сделал, готова одарить лаской, помочь забыться в моих объятиях… Буду ждать, когда пожелает близости…»
Она не ожидала услышать предложения руки и сердца, но раскладывая карты, пыталась по ним прочесть свою судьбу. Наблюдая за Скоблиным, слушая его, в каждой фразе искала подтекст, скрытый смысл и открывала в генерале новые привлекательные черты.
«Кажется, будто знакомы целую вечность, так хорошо понимаю его. Узнаю шаги на лестнице, расцветаю, стоит увидеть на пороге, мне нравится смотреть, как он ест, слушаю чуть ли не с открытым ртом, во всем соглашаюсь… Не представляю, как бы жила, не будь его рядом!..»
И Скоблин украдкой наблюдал за певицей. Генерал видел в актрисе много доброго, душевного. Нравилось буквально все: мягкость, сговорчивость, улыбчивость, бесконфликтность, походка, прическа, голос, глаза. Познавшая в годы популярности роскошь, певица тем не менее была бережлива, но не скупилась, была домоседкой, но любила и рестораны.
«Умеет создавать так радующий уют. Самозабвенно любит искусство – музыка, пение, сцена для нее все», – размышлял Скоблин и не удивился, когда после выступления в кафешантане Надежда предложила официально принять на себя обязанности ее антрепренера.
– Тратите достаточно много времени на организацию концертов, но делаете это за спасибо, безвозмездно, что, простите, глупо: должна оплачиваться любая работа, ваша тем более. Соглашайтесь стать распорядителем выступлений, заключать договоры.
– Какой из меня антрепренер? Оказываю посильную помощь, делаю это с радостью, потому что… – генерал не договорил, запнулся.
Что осталось невысказанным, было не сложно догадаться.
«Попался, голубчик, сам того не подозревая, признался в любви! Слово давно вертелось на кончике языка и готово сорваться!» – обрадовалась Плевицкая.
– Помогаю из преклонения перед большим талантом, – завершил генерал фразу.
«Выкрутился, но неумело, – усмехнулась Надежда. – Если упомянул преклонение, значит, созрел до главного объяснения».
– Обладаю довольно богатым опытом командования, проведения различных военных операций, занимался обеспечением дивизии всем необходимым для ее жизнедеятельности, боеспособности, так что заказывать в типографии афиши, билеты, арендовать залы не сложно. Помогал и буду помогать в меру сил.
«Сейчас предельно искренен, а все же что-то прячет от меня… Разговор об антрепренерстве продолжу позже», – решила певица и вернулась к разговору на одной из прогулок:
– Признайтесь, что взвалили на себя организацию концертов не только из любви к искусству, больше к исполнительнице. Коль очаровало пение, должна была очаровать и исполнительница. Или ошибаюсь?
Скоблин взял руки Надежды в свои, голос его дрогнул.
– Как всегда, правы. С той минуты, как увидел вас на пароходе, потерял голову. Перед вами, поверьте, не трус, но сейчас дрожу, как новобранец, впервые попавший на фронт и ожидающий приказа идти в наступление. Военные во многом грубы – к этому приучает служба, им неведомы высокие слова, поэтому простите, что скажу коротко и просто: осчастливьте, согласитесь стать женой!
