– Где, с кем были 22 сентября ближе к полудню и позже?
– С мужем. Именно в двенадцать потащила его по магазинам, чего генерал терпеть не может, я же, признаюсь, питаю слабость. Щадя супруга, оставила его в маленьком бистро «У Каролины», сама же выбирала и примеряла наряды, оплачивала покупки, оставила адрес, по которому следовало их доставить. Затем присоединилась к мужу, выпила чашку кофе.
– Сколько времени ездили по городу?
– Не скажу, так как не ношу часов.
– Кто может подтвердить, что генерал Скоблин был неотлучно с вами?
– Хозяин магазина, гарсон в кафе.
– В вашем номере найдена крупная сумма, а именно семь с половиной тысяч франков. Объясните их происхождение.
– В месяц у меня бывает три – пять концертов, за них платят щедро, как положено звезде первой величины.
– Имеете отдельно от мужа банковские счета?
– Да, это удобно.
– Когда последний раз видели мужа?
– Поздно ночью 22-го: отужинали, уснули, проснулась – и уже не застала. Где он, успокойте сердце жены?
Вместо ответа дали подписать протокол допроса.
– Я свободна? – спросила Надежна Васильевна.
– Нет. Вас ждет женский корпус «Пти Роккет».
Певица охнула.
Арестованную доставили в канцелярию парижской тюрьмы. С «Фермерши» сняли отпечатки пальцев, сфотографировали в профиль и анфас, тщательно обыскали – прощупали каждый шов одежды и отвели в камеру предварительного заключения.
Плевицкая переступила порог нового местопребывания (надеялась, временного), обвела отсутствующим взглядом стены, зарешеченное окно, столик с кувшином, кружкой, Библией на французском языке и вспомнила камеру в Одессе, комиссара Шульгу…
Первую ночь спала урывками, просыпалась от кошмаров. Утром попросила у охранницы снотворное, которое держала в отобранном при аресте ридикюле. Ответ был неутешительный:
– Личные вещи без приказа начальника не выдаются.
Плевицкая присела на жесткую койку и снова принялась искать ответ на вопрос: где Коля, что с ним? Если судить по допросу, мужа ищут и не могут отыскать.
«Буду упрямо стоять на своем, как заведенная повторять, что Коля весь день был неотлучно со мной. Счастье, что избежал ареста! Без сомнения, найдет способ вызволить меня на волю если не собственными силами, то с помощью Центра… Обвинения не предъявили… Что произошло? Провалилась операция? Но Коля сказал, что сдал Миллера товарищам из Москвы. Быть может, из-за отсутствия Коли желают отыграться на мне? Но я действительно не имею понятия, где он, – дорого бы заплатила, чтобы получить возможность связаться…»
Вспомнила о заинтересовавших следователя найденных в номере франках.
«Напрасно не положила в банк – нечего было держать при себе такую сумму, оплачивать номер и всякие покупки в магазинах могла чеками. Изволь доказывать, что деньги заработаны честным трудом… В чем подозревают? Колю – понятно, в похищении Миллера, но меня-то? Быть женой генерала, делить с ним кров, хлеб, постель не преступление, о делах супруга могу не иметь ни малейшего понятия: Коля – кадровый военный, умеет хранить всякие служебные тайны даже от близкого человека… Неужели рассчитывают, что упаду духом, раскисну, ослабею и проговорюсь о местонахождении мужа, его участии в захвате Миллера, а раньше Кутепова? Дудки, господа-мсье! Хоть и принадлежу к слабому полу, но довольно сильна духом, ничего не выболтаю, силой не вырвать ни единой тайны!..»
Уснула, точнее, забылась, но тут же разбудил стук в дверь: настало время обеда. К супу и каше не притронулась, лишь выпила бледный, чуть подслащенный чай, пожевала сухарь.
