Муртазина встряхнула головой, будто отгоняя дурные мысли.
– Так для чего я вам понадобилась, Родион Георгиевич?
Ванзаров позволил себе сделать несколько шагов по гостиной, будто разглядывая экспонаты.
– Что делали вчера вечером? – спросил он, посматривая на спящую даму.
– Что я делала? – переспросила Муртазина с нескрываемым удивлением. – Вас это в самом деле интересует?
– Чрезвычайно.
– Тогда должна признаться во всем. – Она сложила руки на переднике. – Я не делала ничего. Совершенно запустила дом. Пол не метен, пыль не убрана. Самовар и тот лень поставить. Мадам ест, как птичка, а я подъедаю за ней крошки. Даже в лавку лишний раз не хочется идти. Преступная лень…
– А в одиннадцатом часу вечера?
Муртазина вздохнула:
– Дала Елизавете Марковне капли и села на кухне. Свет не зажигала, жалко свечей.
– Господин Квицинский заглянул, когда мадам спала?
Кажется, вопрос пробил брешь в тоскливом спокойствии барышни. Нервными движениями она оправила фартук, и без того выглаженный.
– На каком основании задаете подобный вопрос, господин Ванзаров?
– Потому, что имею право, – ответил он, подходя к ней.
– Неужели? Вы уверены? Вам же известно, в чем состоят наши отношения с Леонидом Антоновичем.
– Полковник Пирамидов предоставил мне право задавать любые вопросы, кому сочту нужным.
Губки мадемуазель округлились, чтобы произнести фразу: «Так и вы теперь туда же». Но она умела управлять чувствами.
– В таком случае… Прошу не сердиться на мою маленькую хитрость. Вы же понимаете, о таких встречах нельзя рассказывать.
Ванзаров понимал.
– Спиритического кружка «Ребуса» больше не существует. Объектов вашего интереса не осталось, – сказал он. – Чего хотел от вас Квицинский?
– Почему бы вам не спросить у него самого?
– Когда сочту нужным, – ответил Ванзаров. – Что он хотел?
Муртазина закрыла глаза ладонью, будто от яркого света.
– Это было ужасно, – проговорила она. – Я не ждала его, встреча не была условлена. К тому же Леонид Антонович никогда не приходил сюда. Встречи всегда назначались в общественных местах. А тут вдруг… Открыла дверь и не узнала его. Он был в чудовищном состоянии…
– Пьян?
Она кивнула:
– Ужасно пьян. Никогда его таким не видела. Чуть не с порога набросился на меня. Он был… Он был в чрезвычайном возбуждении…
Порочная страстишка сотрудника охранки была немного нелогична.
– Отстояли свою честь? – беззастенчиво спросил Ванзаров.
– Пришлось дать несколько пощечин. И знаете, помогло. Леонид Антонович извинился, попросил воды и выпил чуть не кувшин. Потом сел в кресло. – Она показала на одно из тех, что стояли около шкафа с морскими приборами. – Стал прежним. Только икал часто.
Когда разумный человек делает в записной книжке пометку о визите, трудно предположить, что Квицинский планировал любовные утехи в пьяном виде. Психологика это целиком отвергала. Ванзаров вынужден был прислушаться к голосу лженауки, как упрямо называл ее Лебедев.
– Так какова была цель его визита? – спросил он.
Ответила Муртазина не сразу.
– Он дал мне новое поручение…
Ванзаров одобрительно кивнул. Все-таки прежняя Муртазина растворилась в горестях не вся. Кое-что осталось.
– Наблюдать за спиритами?
– Возможно. Подробности спросите у него.
Играла она хорошо. Печаль ей шла в качестве маски.
– С каких пор подвергнуть гипнозу считается поручением?
Когда хорошенькую женщину ловят с поличным, она применяет последнее оружие: невинную улыбку. Чем Муртазина и попыталась защититься.
