Хотя быть с ней рядом каждый вечер и каждое утро, помогать ей встречаться с миром грез и приходить в новый день – это было маленькое счастье Аркадия, которое он лелеял в своем сердце. И завтра он снова будет рядом с нею, и скажет ей: «С добрым утром». Пока только «с добрым утром», но он надеялся и уже не скрывал от себя, что хочет однажды усложнить эту формулу приветствия, добавив еще одно слово: «С добрым утром, любимая».
«Никогда не врал, а теперь придется» – размышлял Аркадий перед сном об ультиматуме профессора Хворостова. Уволиться Аркадий никак не мог, особенно теперь, когда ему нужен был доступ ко всей аппаратуре института. Он планировал провести с уже окрепшей Ольгой комплексное обследование мозга, проработать ее память с помощью гипноза и дальше действовать методами лечения, принятыми в институте. Они были достаточно эффективными, и на них можно было полагаться. О том, каким образом Ольга начала спать, Аркадий бы молчал и ей велел. А помощь профессора Хворостова была бы очень кстати.
Но Дмитрий Анатольевич, видимо, сильно разгневался на Аркадия. И ведь прознал как-то, что Аркадий занимается экспериментальной деятельностью! Нутром, наверное, почуял. Все- таки два десятилетия аспирантов муштрует. Как же вернуть его расположение? Покаяться? Поклясться, что никогда не увязнет в пучине околонаучных теорий и всю жизнь посвятит только научной деятельности, яро отделяя рациональное зерно от плевел мистических домыслов?
Или не мириться и уволиться? Заняться вплотную здоровьем Ольги? Поставить ее на ноги, а потом заняться патентом своего изобретения «сон Гипноса»? А не получится, так пойти шеф-поваром в ресторан. Отец многих знает, устроит по знакомству. Зарплата будет такой же, как и у аспиранта института сомнологии. Работа – тоже сытной и достойной.
Только где же будет Оля? Если он останется в институте, она вылечится, вернется к прежней работе дизайнера- модельера. Они смогут быть вместе, он будет ее любить и ценить, как Галатею, а она будет его благодарить, уважать, может быть, боготворить, и, он очень надеется, что Ольга его просто полюбит.
А если он пойдет работать на кухню, будет задерживаться допоздна, приходить подвыпившим с банкетов и свадеб, потому что отказать шеф-повар не может, если просят выпить за здоровье молодых…. Жизнь пойдет по-другому. Аркадий бросил раздумья в данном направлении. Ему они стали омерзительны.
Значит, нужно падать в ноги профессору Хворостову, а Оле приказать молчать о чуде своего выздоровления. Ну, придумал он новый способ лечения бессонницы, ну, создал (даже не сам лично, а с помощью Васи) аппарат. И пусть эта машинка помогает Оле. Большего от нее не требуется. А Ольгу нужно обследовать дальше обязательно. Чтобы она не чувствовала себя неполноценной, чтобы вновь стала свободным от болезни человеком.
В понедельник он так и сделал: решительно вошел в кабинет шефа и бодро заявил:
– Доброе утро, Дмитрий Анатольевич, я остаюсь. Я все обдумал, жить не могу без института и своей врачебной практики. Примите назад блудного сына.
Хворостов кисло улыбнулся:
– А больше сбегать не будешь?
– Нет. Каюсь, что всерьез отнесся к своим бредовым фантазиям. Больше так не буду, – Аркадий долго репетировал голливудскую улыбку, которая сейчас так и сияла на его лице.
Хворостов явно сомневался в искренности раскаяний адепта. Он откинулся в кресле, снял очки и внимательно посмотрел на Аркадия. Оба решили, что улыбка сейчас совершенно не к месту, и Аркадий посерьезнел.
