Стоит только злобе закрасться в сердце человека и он уже не принадлежит себе, он лишь думает, что рассуждает холодно и разумно, но не он уже хозяин своим поступкам, а бесы, впившиеся когтистыми пальцами в его сердце.
Танька дошла до могилы колдуна, оглянулась – никого кругом. Только ветер завыл по особенному – заунывно, тоскливо, протяжно, словно запричитал. Холодная трава хлестала Таню по ногам, оплетая, опутывая, мешая идти. Огни деревни остались позади, теперь лишь деревья шумели над Таниной головой, махали ветвями, как руками, перешёптывались.
– Закопаю розу на могиле колдуна, – подумала Танька, – И попрошу, чтобы эта фифа со Славкой расстались, а вдруг получится.
Танька опустилась на колени и начала ковырять пальцами твёрдую неподатливую землю, как вдруг почувствовала, как кто-то положил ей на плечо руку. Танька вскочила на ноги, оглянулась – никого. Лишь деревья шелестят. Дрожащими руками продолжила она своё дело, как снова рука легла на её плечо. Танька вскрикнула и обернулась. Позади стояла её любимая старенькая бабушка, умершая несколько лет назад.
Танька закричала и, зажав руками рот, поползла по траве назад, пока не уткнулась спиной в ограду кладбища. Бабушка же не говоря ни слова молча смотрела на внучку и кивала головой. Спустя несколько минут Тане удалось немного успокоиться и отдышаться, она тихо проговорила:
– Бабушка?…
– Ох, Танюшка, – вымолвила старушка, – Что же ты творишь, милая моя? Али не сказывала я тебе, чтобы ты про место это и не вспоминала и даже днём на кладбище одна не ходила? Не видишь ты сколько бесов сейчас вокруг тебя вьются, радуются, что ты дело тёмное задумала на погибель своей бессмертной души. Да разве ж можно такое подумать даже, Танюшка? Ведь грех какой.
Нервы Таньки не выдержали:
– Люблю я его, бабонька! Жить не могу без него! А он, он… Женится на городской!
– Разве ж так любовь можно заполучить, как ты задумала? Любовь-то она на Небесах рождается да в сердце голубком спускается, а не у колдунов выпрашивается. Ох, и глупая ты моя! Сердешная ты моя! Ведь коли сделаешь ты дело такое, то и свою и его душу погубишь. И на этом свете долго не проживёте и на том мука вам будет. Ладно тебе, ты грех совершила, а ему почто? Он-то в чём перед тобой виноват? Али жениться обещал да слово не сдержал?
– Не обещал, бабуленька…
– То-то и оно. Да не реви ты! Уж так и быть, открою я тебе секрет, хоть и не должны мы, небожители, много вам сказывать, да ведь натворишь ты, девка, дел. Слушай-ко, Славка твой недолго с этой женою пробудет. Не та она, за кого себя выдаёт, любит она волю да гулянья. А как увидит Славка истинное её лицо, так и расстанутся они. А там и на тебя он глянет по-иному. Попомни мои слова.
– Бабонька! – вскричала Танька, – Так мы вместе будем?
– Ничего больше не скажу и так сболтнула. Нельзя вам будуще знать, да уж простит меня Господь, – промолвила бабушка, – А теперь пора мне, до деревни тебя провожу, а дальше нельзя мне.
Бабушка вдруг пропала, а на том месте, где стояла она повис в воздухе яркий огонёчек, словно пламя свечи, только поболе того. Таня подошла ближе, взяла огонёк в ладони. Он был тёплым и не обжигал руки. На душе вдруг стало тихо и мирно, вся ярость и злоба улетучились куда-то, будто их и не было никогда. Не спеша Танька дошла до околицы, огонёк заморгал, расплылся, разлился вокруг ладоней, растёкся теплом, будто обнял Таню, покрыл её всю мягким светлым облачком, постоял так с минуту, а после начал бледнеть и гаснуть в темноте ночи.
