– Галя… – он обнял ее, смотрел в глаза и, казалось, вот-вот что-то скажет… Зачем она тогда все сама испортила? Хотелось подбодрить, помочь и она поторопила:
– Я все пойму, Игорь! Я-то ведь люблю тебя, как ты уже сам, наверное, давно догадался…
Он словно очнулся от ее слов, улыбнулся, покусал тихонько за нос:
– Дитенок… Умный, нахальный и веселый… Но дитенок! Да или нет. Я жду.
– Да…
…Родители были в шоке. "А учиться? Ладно, в этот год тебе было не до поступлений! Но потом? Ты что, хочешь всю жизнь быть просто домохозяйкой?" – "А куда мне поступать? Я не знаю, кем хочу быть. Может, вы уже сами все про меня знаете? Скажите, не стесняйтесь!" Родители не знали, родители хотели проявить свою власть: "Не разрешим. Тебе еще нет восемнадцати, без нашего разрешения не распишут." – "А я тогда забеременею, этого хотите? Тогда, если справка будет, разрешат." Родители, понятное дело, не хотели: "Тебе самой еще в куклы играть!" И бодаться бы им еще долго, если бы не Игорь. Он пришел к ним и как-то очень спокойно и серьезно убедил их, что так будет лучше всем: им – потому что дочь не будет болтаться не поймешь где, что у нее будет свой и очень даже достойный дом, ему – потому что он не совратитель какой-нибудь, и потому, что так правильнее, и, наконец, самой Галине – потому, что она сможет учиться где только захочет, пусть только выберет – уж он-то поможет ей в этом непременно. И пусть они не слушают ее бред на счет детей – он серьезный человек и понимает, что ей самой еще нужно просто физически дорасти до возможности стать матерью…
От свадьбы он решительно отказался – он уже не в том возрасте, чтобы целоваться под пьяное "горько!", да и была уже у него одна свадьба, ничего ему не принесшая, кроме неприятностей, с него хватит,… зато медовый месяц у них был такой, что и настоящая королева позавидует! Ей казалось, что они объехали весь Земной шар. Впечатлений, видео и фото, кажется, могло бы хватить на три нормальных жизни. И тогда ей казалось, что все у них прекрасно и все так, что лучше и не бывает. Да и Игорь во время их путешествия словно несколько растаял – был веселый, заводной и нежный… Да, он не очень эмоционален, ну и что? Он и в жизни такой – сдержанный и серьезный, ну и что? Зато ее энергии и выдумок хватит на пятерых! И чего она только не вытворяла во время их поездки! Пригодилось-таки неплохое знание двух языков, а Игорь еще вполне сносно мог объясниться по-испански. Вечерами они хохотали до истерики у себя а номере, обсуждая дневные приключения, напивались шампанским и, кажется, она тогда и в сексе начала находить что-то по-настоящему приятное…
– …Я так никогда и никуда не дойду… – опять завела она беседу с самой собой. – И что это опять на воспоминания потянуло? Все давно пора забыть…
Она все так же стояла, прислонившись к стенке, как недавно делал это ее Сон и ощущала тепло. "Интересно, галлюцинации бывают осязательными? Наверно бывают… Вот ведь – я же ощущаю тепло…".
Она повернулась и поправила гравюру, которую задел (во всяком случае, ей так показалось) Сон. Странная была гравюра, не на что, виденное ею до этого, не похожая. А уж цена! Узнай о ней Игорь – удивился бы, хотя чем-чем, а уж ценами-то его сложно было удивить. Она почему-то постеснялась сказать ему о сумме, которую, не задумываясь, отдала тому, тоже странному, мужичку на вернисаже.
А странным в гравюре было все. Во-первых, непонятно из чего она была сделана. Казалось, что из камня – и по звуку, когда постучишь, и по отблескам тонких дорожек. Камень был, очевидно, слоистый и от угла, под которым смотришь на гравюру, менялся ее цвет. Если смотреть прямо, то поверхность была черной, а насечки серые. Но как обработать камень с такой поразительной тонкостью и чистотой?
