– Что-то случилось? – насторожено спрашиваю ее. Не каждый день меня вызывает в своей кабинет директор Дома культуры.
– Нет, хотя, оглянись. Видишь? Это новый инвентарь. Через день-два все установят. Алена, – мечтательно произносит женщина. – Десять лет я оббивала пороги, чтобы нам купили новую аппаратуру, а зеркала ты видела в зале хореографии? Мутные, с трещинами. – Наклоняется ко мне, сцепив руки. – И никого это не волнует.
К чему эта прелюдия? И почему она исповедуется мне?
– И вот, наконец, все новое, современное.
– Здорово, – мямлю я, не зная, что еще сказать на эти душещипательные излияния.
– Алена? – Небольшая пауза. – Ты сколько лет занимаешься у нас?
– Четыре года.
Чувствую, что неспроста она меня вызвала.
– Четыре года, – что-то обдумывает. – Алена, у меня к тебе будет небольшая просьба. Надеюсь, ты не откажешь мне в одолжении. – На ее лице играет лучезарная улыбка. – У нас временно репетирует группа "Street boys"…
Мои уши будто закладывает, как только я слышу о группе Музыкантова. Конечно, как я сразу не догадалась, откуда ноги растут? Значит, решил подкупить директора, и надавить на меня. И как мне теперь поступить? Хлопнуть дверью и гордо уйти? Но тогда о выступлении можно забыть. За месяц я не успею найти нового хореографа. Что делать? Согласиться? Но как переступить через себя? Как проглотить обиду? Не смогу. А есть ли у меня вообще выбор? Выступление через четыре недели. Мой танец продуман до мелочей. Бросить труд, на который я потратила несколько месяцев?
– Мы договорились? – директор смотрит на меня в ожидании.
– Я… Я не могу. Извините.
– Как не можешь? – ошарашенно смотрит на меня. – То есть, как не можешь? Я же объясняю тебе. Это всего лишь одно выступление. Через месяц ты будешь самостоятельно заниматься, а аппаратура и инвентарь останутся у нас навсегда. Но если ты откажешься, они все заберут сегодня же, – дрогнувшим голосом поясняет женщина. – Я думала, ты не откажешь мне. Я же для вас всех стараюсь, чтобы у нас было все лучшее, а от государства мы и следующие десять лет не дождемся материальной помощи.
Как же объяснить ей, в чем причина моего отказа? Не могу же я ей сказать, что парни отзывались плохо о моей внешности.
– Аленочка, но и для тебя же самой это будет плюс. Парни талантливые. К тому же есть большой шанс, что вы выиграете соревнование по области, а там… Москва! – в восхищение заключает она.
Сложно принимать решение, когда от твоего выбора зависят другие люди. Директор никогда мне не простит отказ, если из-за этого лишится таких шикарных подарков. Она опять начинает сокрушаться о том, что государство никогда не позволит приобрести такую дорогую аппаратуру, а инвентарь, скажут, ещё лет двадцать прослужит.
Устав слушать ее нытье, встаю на ноги.
– Хорошо. Я буду выступать с группой Музыкантова.
Не дослушав слова благодарности, вылетаю из кабинета. На что я согласилась? Чем это закончится? И как я буду репетировать с Майклом, если дрожу рядом с ним, как осиновый лист? Надо срочно отвлечься от мыслей. Быстро переодеваюсь и иду репетировать так, чтобы усталость буквально валила меня с ног и не осталось сил думать о том, что будет дальше.
***
– Кошка! Ты сможешь. Да ты им уже нос утерла, – подбадривает меня Алла перед первой репетицией.
Ей легко говорить, не она должна в течении нескольких часов танцевать с этим Майклом.
– Не вздумай перед ними дать слабину. Ты же у меня сильная девочка! – кладет ладони на мои щеки и заставляет посмотреть на нее. – Слышишь меня?
