Весь княжий двор уж ты – то мне поверь.
Она ушла со мною в час заката.
Ушла сама, тебя оставив там.
Ей нужен Киев, и не виновата
Моя дружина, я тебе не дам
Из-за рабыни этой снова в схватку
Идти с утра, опомнись, младший брат.
А женщины во тьме поют так сладко.
И так красив сияющий закат.
И хмурится в хоромах там княгиня.
Ей спор такой не по сердцу опять.
А девушка, конечно, не рабыня,
Она княжна, но как же их унять?
Тогда оставив мужа, к гостю снова
Она идет во мраке в этот час.
И юный князь отчаян и взволнован.
– Не уступлю ему на этот раз.
– Оставь его, мой ангел, он страдает,
Ты так красив, – и замерла на миг.
И вот обняв ее, он отступает.
Пред женщиною юноша поник.
– Она к тебе придет, – княгиня снова
Пообещала, и ушла во тьму.
И ждет Мстислав до часа рокового.
И девушка, порхнув, идет к нему.
Увезена насильно – князь всевластен.
А Ярослав бывает так суров.
Дружина там волнуется напрасно,
Ушел с любимою Мстислав без слов.
И удивленно на жену взирает
Великий князь, он знает все о том,
Какую роль она теперь играет.
И он один остался без шутов.
Не будет битвы, и ее не будет.
О страсть мальчишки, не к лицу теперь.
И лишь княгиня больше не забудет
Глаз синеву, страшнее нет потерь.
И отчего она так тихо плачет,
И все молчит на княжеском пиру.
– Угомонись, совсем еще он мальчик.
– Я знаю, только без него умру….
Князь Ярослав пирует в час заката.
Дружинники веселые пьяны
А где-то там, в степени, почти крылатый,
Спит князь Мстислав в объятиях княжны.
В унынье, раздумьях и неге они остаются в тени.
О, время, замершее в беге, в их милые лица взгляни,
Открой эти вечные тайны и дивные сны изучи.
Быть может и были случайно они у тебя на пути.
О, женщины, как вы прекрасны, и как безнадежно грустны,
Над миром в отчаянье властны и в счастье бессильны, и сны,
И грезы у вас, как поэмы, юны и прекрасны тела.
И если мужи вдохновенны, то значит к ним Муза пришла.
И пусть суетятся мужчины, им чудо такое дано
Быть вечно виновной, невинной, и пить дорогое вино.
И снова некстати являться, не слыша мольбы – уходить,
И снова задорно смеяться, и плакать, и радостно жить
Готова, и все тебе мало, любви и тепла, и уюта…
И вновь Маргарита взлетала, и снова весталки смеются,
И жрица в том танце экстаза скрывать не хотела в начале,
И в каждом движенье и фразе лишь грация светлой печали.
Буря вдохновения и страсти
Как Летучий Голландец душа уносилась во тьму.
И шутили матросы о чем-то, и долго смеялись.
Был суров капитан, и приблизился Дьявол к нему.
И забытые сны в этой бездне суровой остались.
Море дико ревет и бросает нас снова в туман,
И далекие скалы я вижу яснее и ближе.
– Мы погибнуть должны? Улыбается мне капитан:
– Невозможно погибнуть. И взор его снова я вижу.
Но о чем он опять? Мне узнать это странно теперь,
Только дикие волны куда-то уносятся с хрипом,
Альбатрос покачнется, какой-то невиданный зверь
Посейдоном подарен нам, снова я слышу и вижу
Как шальная гроза все тревожит усталую ночь.
И в тумане они проступают, и ждут в суматохе,
А Летучий Голландец уносится яростно прочь.
Океан проглотил этот миф и немой и жестокий.
Только снова в тумане все ищут обратно пути
Капитаны, которым назад никогда не вернуться.
И душа моя снова в те бури и стоны летит.
И приблизился Один, Аттила из тьмы улыбнулся.
Снова Дикой охотой закончился яростный сон,
Волны-черные псы в темноте небывалой ревели.
Гулко падали в бездну герои минувших времен,
