– Какой ты умный и догадливый, братец! Какие глубокомысленные заключения делаешь! – Анатолий впервые улыбнулся и нежно, по-братски погладил Алекса по голове.
– Да, я такой. Всегда брал с тебя пример.
– Нет, дорогой мой. Ты превзошёл меня. Ты – инженер, и, насколько я наслышан, инженер ты первоклассный.
– Перестань меня расхваливать, Толя. Я, видно, не совсем хороший инженер.
– Почему ты так решил?
– Потому что меня уволили с работы. А вот тебя с радостью оставили на прежнем рабочем месте. Значит ты – не просто наладчик, а наладчик незаменимый.
– Постой, постой. Это как уволили с работы? Так ты живёшь у меня потому, что тебе нечем заниматься? Может быть, у тебя ещё и нет средств, к существованию?
– Я живу у тебя потому, что ты – мой брат, и мы – одна семья. Не выгонишь же ты меня на улицу?
– Я тебя не выгоню, живи, сколько хочешь, но, тебе надо заниматься своим любимым делом, – Анатолий начал громче разговаривать, он почувствовал несправедливость и, как всегда бывало ранее, сразу решил взяться за её устранение.
– Я пойду с тобой в твой институт и докажу им, что ты ни в чём не виноват. Так сложилась жизнь. И пусть они не валяют дурака, а восстановят тебя на твоём прежнем месте.
Алекс давно добивался возвращения к брату прежней кипучей энергии, ощущения любой несправедливости и немедленного вступления в борьбу для её устранения.
– Отлично, – довольно улыбаясь и глядя в глаза Анатолию, Алекс, не только не стал отговаривать брата от его намерений, но и сделал видимость, что тот принял правильное решение. – Только давай сделаем это чуть позже.
– Почему, Лёша? Ведь ты тоже, как и я, любишь своё дело, и приносишь обществу немалую пользу. Я не могу на это безобразие смотреть спокойно.
Этот разговор и ещё много подобных бесед убедили Алекса в том, что Анатолий почти излечился от своего недуга, а его депрессия полностью исчезла. Он с удовольствием ходил на работу и не заводил больше с Алексом бесед по поводу отсутствия интереса к жизни и безнадёжного одиночества.
– Ты знаешь, Толя, я завтра поеду домой. Действительно, мне надо обустраивать свою жизнь, чтобы не быть здесь у тебя нахлебником.
– Как тебе не стыдно? Ты – нахлебник! Да живи, хоть сто лет у меня. Мне только на пользу это идёт, да и тебе, думаю, тоже.
– Да, я согласен. Но, как ты раньше говорил, надо восстанавливать справедливость и добиваться моего восстановления на прежней работе.
– Вот это верно. Молодец. Приветствую. Хочешь, и я поеду с тобой? Мы вдвоём горы свернём. Хочешь?
– Нет, Толечка. Мы с тобой уже однажды пытались горы свернуть, да, к сожалению, не получилось.
– Не надо мне напоминать об этом, Лёша. Оно навсегда останется тёмным пятном в моей жизни.
– Да, да. И в моей тоже. А ты знаешь, мне в последние две-три ночи снова начали сниться путешествия в иные миры.
– Да ты что? Ты правду говоришь?
– Конечно. Я и сам с первого разу не мог поверить этому, но, после второго и третьего раза всё встало на свои места.
Анатолий сначала сник и задумался, а потом осторожно спросил:
– Ты бывал там же?
– Где там же?
– Ну, ты сам понимаешь.
– Нет, Толя. Кажется, это тоже был параллельный мир, но, совсем другой. Не наш!
– Жалко. А то я хотел бы тебя попросить…
– Толик, забудь, с тем миром у нас всё покончено.
– Очень жалко. А мне он часто снится. Нет, я не правильно говорю. Не снится, а видится наяву, когда я не сплю, а думаю, думаю, думаю.
