А юнкер, что сидит рядом – в лихо заломленной фуражке, в кожанке с двумя рядами латунных пуговиц и бриджах цвета хаки, – он что, тоже думает об опасности? Сомнительно – ишь как горят глаза! Мчится на рычащей восьмиколесной громадине: кум королю, не страшен никто на свете, и уж тем более какие-то махновцы. Надо полагать, предвкушает, как задаст им жару…
Юнкер примчался в город на дребезжащем грузовичке, помог выгрузить раненых, таких же, как он, юнкеров. И узнав, что на помощь выдвигается рота с тяжелой техникой, категорически потребовал взять его с собой. Капитан-морпех не возражал – карта картой, а проводник не помешает. И вот юнкер трясся рядом с Андреем, прижавшись к башне, в обнимку с обшарпанным мосинским карабином. От автомата отказался: «Спасибо, господин офицер, со своим сподручнее. Вашего оружия я не знаю, а нам скоро в бой». Прапор, предлагавший юнкеру укороченный «калаш», посмотрел с уважением и отстал.
– Юнкер, а сколько вам лет? – спросил Андрей. Не спросил – проорал. Иначе не услышать: водила топит в пол, движок завывает на подъемах, шипит, выпуская излишки воздуха, клапан тормозной системы, матерятся бойцы. Шумное это дело – марш-бросок на броне.
– В январе девятнадцать будет господин… простите, не знаю вашего звания?
– Майор Митин. Скажите, вам довелось повоевать?
– Так точно, господин майор! В августе был на Каховском плацдарме, в сводной роте училища.
– «Каховка, Каховка, родная винтовка…» – пробормотал Андрей. – Выходит, понюхали пороху…
Совсем пацан, ему бы в институт бегать… Андрею вдруг вспомнился пакостный мем «онижедети». Те студенты, что бесновались на киевском майдане, тоже ничего не боялись и головы не берегли. Семнадцатилетние «онижедети», в каком бы веке, под какими звездами они ни жили бы, готовы кинуться в любую заваруху, и неважно, с арматуриной или с «мосинкой». И плохо дело, если не найдется нравственной опоры в виде присяги, погон, чувства долга, наконец.
Вверху зарокотало – над колонной на север прошел вертолет. На кронштейнах пусковые контейнеры нуров, в дверном проеме свесил ноги морпех с пулеметом.
– Ух ты, здорово! – восхитился юнкер. – Значит, авиаторы помогут?
– А куда они денутся? Это, конечно, не ударная вертушка, но тоже ничего.
Юнкер хотел что-то спросить, но замялся. Андрей выжидающе смотрел на него.
– Позвольте, господин майор? – решился юноша. – Бронемашины, оружие, гирокоптер – откуда это все? Никогда о таком не слыхал, а ведь рассматривал журналы с фотографиями с Западного фронта. Форма, штучки эти… – он ткнул пальцем в висящую на разгрузке рацию. – Это не французское и даже не американское!
Словно в ответ на непочтительный жест, рация пикнула вызовом. Юнкер от неожиданности отдернул руку, и тут БТР резко затормозил. Андрей едва удержался, схватившись за ствол «тридцатки».
– Майор Митин? К комроты, срочно!
Андрей слегка развел руками – и рад бы, но сам видишь, что делается! – и принялся сползать с брони. Сержант уже стоял внизу, готовый подхватить неуклюжее начальство.
