бог не умер: будто мушка
он летит над сеновалом.
в сапогах с огромной пушкой
мчится дама по подвалу.
загоняет в ларчик небо
боль, отыскивая в крике
лад. над лесом всходит репа
цвета давленной черники.
спит младенец на диване.
дремлет дух в могучем теле.
без эпитетов и званий
ветер дышит еле-еле.
те, кто в нас, хотят наружу.
искушая бабок щами,
топоры зовут на ужин,
лихо время сокращая:
ни к чему им остановка.
в пустоте, да в не обиде
спит прекрасная головка,
и её уже не видит
тот, кто майским лесом скачет,
кто поёт, кто жаждет лета,
кто дурак, кто стар, кто начат,
или кончен… хочет леду
лебедь, милостыню нищий.
хочет косточку собака…
не вкусив духовной пищи,
ангел спит в углу барака.
муха спит на табуретке.
брюки спят, пиджак, рубаха.
с девкой спит мерзавец редкий.
феникс спит, восстав из праха…
так нарцисса любит эхо,
что остался только голос…
хорошо в июне: снега
не разрежет санный полоз,
но отрежет ради друга
в декабре художник ухо,
потому что – раб печали.
чтобы звёзды не молчали,
добрый умер вместо злого –
от него осталось слово.
в грязной комнате куриной
птица плачет золотая.
страшно рыбе без икринок,
вот она и не летает.
паутина гонит лето
прочь – его зима касалась.
обнимает цеструм грета
(на виду у хлеба с салом!)
всходит солнца шар багровый
над сараем деревянным.
дураки к войне готовы.
в тихой речке утром ранним
ветер хочет утопиться
да не знает как… из чащи
вышел волк, чтобы напиться,
выбрав к счастью путь кратчайший.
кто я здесь? с какого бока?
я: без чешуи и крыльев,
жалкое подобье бога
жив, пока меня не вскрыли
