Весь прошлый год Клодий часто бывал у сестрицы: муж ее Квинт Метелл Целер в те веселые деньки сидел в Цизальпинской Галлии наместником и встречам этим не мешал. Теперь, вернувшись, был на супругу весьма сердит. Ибо до него дошли слухи… Нелепости, право. Брат навещал сестрицу – разве это возбраняется?
– Ты страшный человек, Клодий, – шепчет сестра.
– Ты страшная женщина, Клодия, – шепчет брат.
Она плотоядно усмехается и подмигивает ему. Закидывает руки за голову и выгибается дугой. В ее повадке есть что-то змеиное. Кожа у нее светлого оттенка, но все равно рядом с нею Клодий кажется белокожим. Он треплет ее густые волосы с золотистым отливом, распускает по плечам.
– Я же просила! – Она в гневе отталкивает его руки. – Я же просила…
Глаза ее так и горят. В глубине – синие болотные огоньки. Он опять испортил ее прическу. Служанка старалась, укладывала, а потом Клодия долго смотрелась в полированное серебряное зеркало, любуясь работой своей искусной Псекады. Клодий за миг все разрушил. Есть часы, а время отсчитывают клепсидры. Но как узнать, какой длины миг? Падение одной капли? Двух? Десяти? Миг, когда вода останавливается. То есть время перестает течь. Да, Клодий испортил прическу Клодии. Потому что терпеть не может этих нелепых хохолков надо лбом.
– Эта прическа делает тебя похожей на курицу. А я люблю куриц только в жареном виде.
Хмурит брови сестрица. Брови у нее черные, густые.
– Как ты смеешь так говорить? – Она оскорблена и колотит кулачками ему в грудь.
Он ее постоянно оскорбляет. Каждый раз, когда они предаются Венериным усладам, он говорит какую-нибудь гадость. Это ее возбуждает. Она царапается и кусает его губы. И визжит так, что даже самому последнему глупцу ясно, чем занимаются в спальне брат с сестрой.
Он оскорбляет ее и злит за их ненужное родство, которое порождает слухи. Она оскорбляет его и злит за то, что рядом с нею он выглядит шалопаем-юнцом. Рядом с другими она кажется юной красавицей, подле брата – солидной матроной. Он в отместку заставляет ее стонать и извиваться в его объятиях и, покусывая мочку ее уха, шепчет:
– Ты спишь с родным братом, дорогая.
Она стонет во время Венериного спазма, вырывается, шипит, как змея.
– Дурак! Какой же ты придурок… Зачем ты прокрался на таинства? Неужели ради этой дурочки Помпеи? Ради нее оскорбил богиню.
– Я не оскорблял богиню, сестрица. Я ее ублажил. Она давно не знала настоящей мужской любви. Ваши женские ласки – это маловато.
– Надо было мне отправиться на праздник и зарезать тебя в доме Цезаря – вот это точно бы понравилось богине.
– А тебе?
– Мне тоже.
У Клодия есть еще две сестры. Вторую кличут Клодией Младшей. Бывшая супруга Лукулла, с которой богач-гурман развелся, как только вернулся с Востока. По Городу ходят слухи, что Клодий спит со второй сестрой тоже. Но это ложь. То есть вторая сестренка, может, и рассказывает об этом, чтобы во всем сравняться со старшей, но ему даже целовать ту, вторую, неприятно. Но приходится. А третья, Терция… Не будем о ней говорить. Терция – вдовица. Поговорим о старшей, о ней есть что сказать.
Клодию Старшую прозвали Квадрантией после того, как очередной любовник прислал ей кошелек, полный мелких медных монет – квадрантов.[71] Она не осталась в долгу: натравила на оскорбителя своих ухажеров, и наглеца сильно изувечили. Но прозвище Квадрантия прилипло к ней намертво. Клодия всегда ссорится с бывшими любовниками – такая у нее натура. Любовь мгновенно переплавляется в ее страстном сердце в ненависть, причем ненависть лютую и куда более долгоживущую, чем любовь.
