Еще один жадный глоток, и голова идет кругом. Я ощущаю себя достаточно смелой для того, чтобы улыбнуться Владимиру. Он тут же улыбается в ответ. Я распрямляю плечи, решая сопротивляться его давящей энергетике, и чувствую, что картинка перед глазами расплывается.
Мы смотрим друг на друга. Я словно загипнотизированная, никак не могу разорвать наш зрительный контакт. Дымарский будто... не позволяет. И продолжает улыбаться. Нехорошо. Вызывающе. И как-то будто... собственнически. Будто я уже его. Мое сердце разгоняется.
Не ужин, а бег с препятствиями.
- Вы... то есть ты практически ничего не съел. Тебе невкусно? - спрашиваю я, кивая на его полупустую тарелку. Говорю какую-то ерунду, только бы перевести тему. Лишь бы он перестал на меня так смотреть.
- Нет, всё нормально, - отвечает он.
- Готовила не я, - улыбаюсь слегка нервно. Стараюсь придать голосу заговорщические нотки. - Повара из «Крепости». Так что можешь сказать правду, я не обижусь.
Он бросает взгляд на блюда, стоящие на столе. Потом вновь смотрит на меня.
- Вечер выше всяких похвал, Анжелика. Я предпочитаю простую сытную еду, удивлять меня вовсе необязательно.
И мне отчетливо кажется, что эти слова к еде относятся мало. Сглатываю скопившуюся слюну и поджимаю пальцы ног.
Честно говоря... - я начинаю мысленно тараторить — честно говоря, Тарас не совсем прав. Владимир не такой, как мой отец. Да, он тоже обладает властью и привык к тому, чтобы ему подчинялись, но... Я знаю многих папиных друзей и коллег, и они действительно все между собой немного похожи. Не чертами лица, а скорее мимикой, манерой себя вести, выбором тем для разговоров. Они даже смеются одинаково над предсказуемыми шутками.
Дымарский здесь чужой. В его позе, взглядах, обращенных не ко мне, в словах — читается собранность, напряжение и легкое презрение. Словно своим присутствием он делает моей семье огромное одолжение.
Меня это беспокоит.
Несмотря на то, что мой отец только что отходил меня ремнем, в глубине души я верю, что он бы не причинил мне зла. Осознанно. Пусть он выдает меня за нелюбимого, но при этом верит, что делает как лучше. Или нет?
Дымарский даже внешне выделяется. Он достаточно высокий и широкоплечий. У него темные, почти черные вьющиеся волосы. Смуглая, словно загорелая кожа. Хотя за окном всего лишь начало весны. Да пусть бы даже было лето, работа у Владимира в кабинете, на солнце валяться особенно некогда. Интересно, кто он по национальности?
Тем временем начинается какой-то кипиш. Кажется, смена блюд. Официанты убирают грязные тарелки, ставят чистые. К Дымарскому подходит его дядя.
- Владимир, есть сигареты? - кивает в сторону выхода. Потом он смотрит на меня и улыбается: - Анжелика, разрешите украсть у вас жениха на пять минут? Обещаю, что скоро верну его.
Двое мужчин смотрят на меня выжидающе, словно я могу ответить отрицательно.
Можете совсем не возвращать. Делов-то.
- Да, конечно, - улыбаюсь я.
- Я скоро вернусь, - «обнадеживает» меня Владимир. Кивает мне, а потом... подмигивает. И впервые за весь вечер в его улыбке проскальзывает нечто отдаленно похожее на добрую эмоцию.
В ответ меня бросает в жар, а потом сразу в холод. Мурашки пробегают по телу. Сначала по коже, что не прикрыта тканью и выставлена напоказ, а затем по спрятанной под платьем. Соски невольно напрягаются. Это точно не от сексуального возбуждения, но Владимир, уже поднимаясь со стула, замечает реакцию моего организма. Он вообще следит за мной ежесекундно, считывает каждое движение.
