Блин.
Чтобы не возвращаться на исходные, оборачиваюсь и говорю:
— Лучше одинаковые.
— Ладно, — пожимает щуплым плечом.
Круто.
На столешнице начинает вибрировать один из моих телефонов. Это рабочий.
Глядя на дисплей, думаю, отвечать или нет.
Я пробовал устанавливать правила. Прежде всего для себя. Законом «тишины» обозначать собственные выходные дни, но в итоге приходил к выводу, что мне это не нужно. У меня нет факторов, требующих уходить в офлайн на двое суток, оставаясь недоступным для любого абонента, звонящего на этот номер.
Сегодня я верну сына домой, все остальные планы легко поддаются корректировке.
— Да? — смотрю в окно, принимая звонок.
На улице и правда метет. Подойдя ближе, всматриваюсь в проспект, который отсюда как на ладони, и не вижу на дороге снегоуборочной техники.
Зачет.
И давно этот снег идет?
— Приветствую, — слышу знакомый чиновничий голос. — Не разбудил?
— Нет. Доброе утро.
— В четвертой поликлинике проверка из министерства. Главный на нервах, может, подъедешь?
— А я тут при чем? — спрашиваю раздраженно. — Что, подъехать некому?
— Барин тебя видеть желает. Очень просит, кланяется.
— Я не могу. Занят.
— Ну, может, после обеда? Очень надо. Отблагодарит.
Втянув поглубже воздух, смотрю на часы.
Половина восьмого.
— Отблагодарит? — спрашиваю сухо.
— Ручаюсь.
— Не раньше четырех, — соглашаюсь.
— Спасибо!
Отключаюсь. Бросаю на столешницу телефон и достаю из холодильника яйца и молоко.
Вчера с Мишей закупились продуктами. Сын лихо выдрессирован на предмет прогулок по продуктовым. Нифига лишнего почти не взяли. Я и сам также выдрессирован за те годы, когда сухари без масла были на завтрак, обед и ужин. Об этом никто, кроме нас с Олей, не знал. Ни друзья, ни ее родители, ни тем более мои. Из Подмосковья заглядывать в мою жизнь им сложно до сих пор, но переезжать они наотрез отказались. Менять хер на палец не хотят.
— Ты умылся? — спрашиваю Мишу.
— Не-а.
— Иди умывайся, и будем собираться.
— Что, уже? — дуется он.
— Мне тебя к десяти нужно к бабушке отвезти, — напоминаю.
С учетом того, что дороги замело, ехать мы будем долго.
Завтракаем, и я скрываю улыбку, глядя на то, как сын держит вилку. Левой рукой. Как и я.
Ботинки у него на липучках, и он обувается самостоятельно, кряхтя в своем пуховике, пока я надеваю куртку и проверяю в кармане брелок от машины.
Через полчаса в цветочном магазине выбираю букет пошикарнее и кладу на заднее сиденье машины. Миша в детском кресле юзает мой личный телефон, терзая какую-то игрушку. Тормоза срабатывают через раз, машину несет на каждом светофоре, поэтому двигаюсь улиткой, что не напрягает. Я давно научился не спешить, даже если опаздываю. Меня в любом случае дождутся. И это касается не только работы, но и всех других сфер жизни. Всех сфер, кроме одной.
Губы кривятся, это улыбка, хотя и дохлая.
Добираемся до дома моих «родственников» в девять пятьдесят.
Паркуюсь рядом с «Ауди» своего шурина, Саши Романова, упираясь капотом в знакомую кованую ограду частного дома.
В последние полгода я здесь не был. И сюда, и домой, к матери, Мишу отвозил мой водитель, но сегодня не собираюсь динамить любимую тещу. Хотя бы потому, что я уже здесь.
— Отстегивайся, — говорю сыну, выходя из машины.
Достаю его из кресла и ставлю на снег. Захватив букет, идем к входной калитке.
Нажимая на звонок, я осознаю все последствия своих действий, но сегодня я заряжен достаточно, чтобы поступать так, как считаю нужным.
