— …Это ужасно, наверное, — признавалась она Славе пару дней назад, устав скрывать свои переживания и страхи от других, в том числе самых близких людей, — но иногда я начинаю подозревать худшее…
— Что твоего батю реально посадят? — предположил он и, не дожидаясь ответа, перешел к стандартному ободрению: — Не думай о таком. Они по-любому скоро разберутся. Все будет норм.
Даша вяло улыбнулась, не оборачиваясь к Славе лицом. Он вез ее домой из университета, и на протяжении пути она смотрела в лобовое стекло, впрочем, совершенно не видя ни серой ленты дороги, ни знакомых окрестностей.
— Не только это, — заговорила она вновь, хотя знала, что для Славы ее тревоги останутся непонятными и чрезмерными. — Я… Иногда я думаю, что папа действительно может быть виноват… В чем-то.
— Ну ты даешь, малыш. Думаешь, человека подставить не могут?
— Разве за почти два месяца следствие не разобралось бы в том, что его вины нет? — возразила она, но тон ее голоса звучал безнадежно.
— Это если следствие хочет разобраться, — произнес Слава с намеком. — А если не хочет, то…
Даша потрясла головой.
— В таком случае папа давно бы что-то сделал, доказал бы, что у них нет оснований его задерживать, — рассуждала она. — Есть же закон.
Слава насмешливо фыркнул.
— Закон… — повторил он пренебрежительно, не скрывая, к тому же, доли высокомерия: будто Даша была наивным ребенком, не имеющим достоверных представлений о жизненных реалиях. — Закон — всего лишь инструмент.
— Как скажешь, — она не нашла моральных сил развивать спор.
Вернувшись домой, Даша еще долго корила себя за крамольные мысли. Ее отец не мог совершить преступление. И точка.
Уже на следующий день по местным социальным сетям разлетелись первые новостные публикации о резонансном уголовном деле, возбужденном в отношении начальника ОВД и двух его подчиненных.
Кликнув по ссылке, ведущей на полный текст, Даша была готова — и вместе с тем отчаянно надеялась, — наконец получить подробную и подкрепленную доказательствами информацию. Причем, любую: от оправдывающей отца и дающей надежду на его скорое освобождение до убедительно-страшной, подтверждающей его вину.
Однако даже самого поверхностного прочтения хватило, чтобы убедиться в полной несостоятельности появившихся в соцсетях статей. Слухи, догадки и предположения — ничего полезного разочарованная Даша не нашла.
Остальные посетители соцсетей, впрочем, не нуждались в большем: за сутки под постами набрались десятки комментариев — в массе своей, предсказуемо, преисполненных злорадства и морально-интеллектуального превосходства со стороны высказывающихся.
До глубокой ночи Даша с остервенелой одержимостью обновляла страницы в пабликах и группах, бездумно перечитывала статьи и с трудом сдерживала яростный порыв написать оправдательный ответ. Как мантру, она повторяла себе, что ее комментарий лишь спровоцирует всех интернет-троллей и ненавистников, но никак не поможет ее отцу.
Утром, заторможенно собираясь в университет, Даша не могла не думать о возможной реакции однокурсников на вчерашние публикации. Теперь, когда новость об аресте ее отца широко разлетелась по интернет-пространству, вопросы возникнут у всех. И если бы только вопросы…
К своему стыду убедиться в настоящем положении дел Даша не решилась. Перерывы между парами она предусмотрительно проводила или в женской туалетной комнате, или в пустой аудитории, расположенной на значительном расстоянии от ее группы; на занятиях же она появлялась с небывалым для себя прежде опозданием в несколько минут.
