И вспомнил, как недавно один парень из стариков сделал по всему городу сеть таких забегаловок. Вход стоил не так дорого, а на выходе сулили рекордную сумму. Ребята на эту тему повелись – толпами бросились в игру. Погибли все. Игроков было не меньше сотни. Случилось все за одну неделю. Никто так и не смог выйти из головоломки. Потом этого старика кто-то неслабо подпоил и узнал, что выхода из квеста не было. Простой развод. Старик в конце недели хладнокровно подсчитал коины. С каждого понемногу – сумма набежала приличная. Интересно, скольких еще в своей комнате он собирался отправить на тот свет?
Церемониться с ним не стали – забили ногами. Не до смерти – так, слегка, оставили калекой, пусть помучается. И что самое страшное – забанили его все! В городе не любили тех, кто по пустякам лишал игроков жизни. И поделом…
Все мгновенно пронеслось в сознании, и теперь Стайер соображал, чего в этой комнате от него хотят? Сделать это нужно как можно быстрее! Он должен найти выход! Должен остаться живым! И это не охотником работать – тут ноги не помогут, головой думать надо. Даже шлем ничего не сможет подсказать…
И он снова уставился в одну из рам, сверля ее глазами. Отметил, что какой-то неведомый человек с помощью этого изображения хотел ему что-то сказать. Что? Словно, в этот миг он с ним разговаривал, рассказывал свою историю. О чем? Казалось, уже слышал ее… Но не понимал. Проклятье! Видимо, чувство опасности мешало. Отвлекало! Тогда, что он предъявит за чип? Стоп! Нужно сосредоточиться. А время идет! Неужели это конец?!
Удивляла одна штука, непостижимая, которая не укладывалась в мозгах. Кто все это сделал? Человек неспособен на такое. Невозможно взять в руки грязь или глину (неважно что), и заставить жить ее в раме на стене! Откуда все это?…
Он долго стоял, неотрывно взирая на изображение. Сейчас решалась его судьба, но в голову ничего не приходило. В то же время что-то неведомое поднималось, рождалось в груди. Это были новые, незнакомые ранее ощущения. Такого он не испытывал никогда. Где не работала голова – на короткие мгновения являлись чувства, но ощущение страха их отгоняли прочь…
– Нравится? – вдруг услышал он и от неожиданности вздрогнул. Но быстро взял себя в руки, увидев незнакомую девицу. Она стояла рядом, улыбалась. Глаза, – подумал он, на мгновение забыв обо всем. – Раньше он не знал, что бывают красивыми глаза. Обычно их закрывает шлем, а у этой… Они светились чистотой и невинностью. Девица стояла и улыбалась. Ему улыбалась. Одними глазами.
– Красиво? – снова спросила она, не дождавшись ответа.
– Глаза у тебя красивые! – вырвалось у него.
Девушка покраснела, снова улыбнулась и ответила:
– Спасибо. Понравилась картина?
– Картина? – удивился он, но виду не подал. – Ничего так, прикольная. Рама классная!
Девушка засмеялась.
– Смешной ты. А я раньше тебя не видела. Ты откуда?
– С Двадцать Пятой. А ты?
– Со Второй, – ответила она. Подумав мгновение, добавила:
– Ладно, не буду мешать, увидимся, – и растворилась в глубине зала, потом выпорхнула в соседний, исчезнув с глаз совсем.
– Как это здорово смотреть человеку в глаза! – вдруг подумал он. И еще подумал: – Как он не понял это сразу? «Картины»! Конечно! Так они и должны называться. Только, почему он не видел их раньше?…
Ощущение опасности исчезло. Оно растворилось в этом зале, в воспоминании о странной девице, которая только что стояла рядом. Она улыбалась, не было тревоги в ее взгляде. Если она может в таком месте вести себя так – чем он хуже? Эти молодые девицы в последнее время все больше его удивляли! Он уже забыл о том, куда весь день стремился, о голоде, терзавшем желудок, и только стены, увешенные полотнами, продолжали его волновать. Беспрепятственно перешел в другой зал, где снова были развешены странные «картины», повсюду ходили люди, неторопливо их рассматривающие. Никто не бежал, не толкался, спасая свою шкуру. И вдруг мелькнула мысль – изображения на стенах не были мертвыми, они живые, на них все было настоящим. Но как такое возможно? В глазах людей, нарисованных непонятным веществом, была жизнь. Он помнил – есть другие глаза. Не раз видел их, когда кому-то не везло, когда с тех навсегда снимали шлем, прежде чем мелкие увозили бедняг по нужному адресу. Потухшие они были, никакие. А эти… И что больше всего удивляло – смотрели они на него. Некоторые преследовали взглядом – куда не отойдешь. Казалось, изображения в рамках живут неведомой ему жизнью. От них исходила энергия. Все они о чем-то хотели сказать. О чем? Каждая о своем. У каждой была своя мысль. Такая очевидная, убедительна. Картины рассказывали, шептали, некоторые даже кричали. Казалось, он слышит голоса людей, нарисованных на стене, мелодию красок, заточенных в желтые, рельефные, вырезанные чей-то умелой рукой, рамки.
