– Вижу, ты не празднуешь победу? – неожиданный вопрос заставил меня открыть глаза и недовольно уставиться на вошедшего.
– Я подниму бокал тогда, когда первый конвейер удачно пройдёт испытания. – Резко выпрямился и положил локти на прохладную поверхность отполированного стола.
– Вчера я имел честь говорить с твоим отцом…
– И? – Внутри застыл стыд, приправленный неприятным страхом. – Вы…
– Нет, пока я ему ничего не рассказал, но ты вынуждаешь меня сделать это, – Олишевский медленно подошёл к столу и сел в кресло напротив.
– Я? Вынуждаю? – напрягся я.
– Тебе напомнить, о чём мы договаривались семь месяцев назад или ты сам пошевелишь своими извилинами? – Семён Яковлевич положил ногу на ногу и, достав из кармана пиджака небольшую картонную коробочку, вытянул из пачки одну сигарету.
– Не стоит. Я и так всё хорошо помню, – сглотнув, постарался остаться абсолютно невозмутимым.
– А если помнишь, почему тогда я не вижу на безымянном пальце своей дочери обручального кольца? – ухмыльнулся он.
– Потому что я не собираюсь на ней жениться, – произнёс чётко и по слогам, не отводя своих глаз от мужчины.
– Неужели? – Олишевский чиркнул зажигалкой. – А моя дочь утверждает, что она тебе нравится.
– Нет. Вы не поняли. Я совсем не собираюсь жениться, – слегка улыбнулся я.
– Даже так? – Семён Яковлевич поднёс зажигалку к сигарете и замер на мгновение.
– Все эти обязанности и ответственность… это не для меня, – я снова откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
– Смелое заявление! – удивившись, он пустил кольцо дыма вверх. – Может быть, решение и верное, но не в твоём случае, – мой гость отрицательно покачал головой. На его лице застыла маска сожаления.
– Почему? – спокойным тоном спросил я.
– Всё просто, сынок. В таком случае тебе придётся отдать весь свой долг. До последней копейки, – Олишевский торжествующе улыбнулся.
– Я его верну, – с уверенностью в голосе бросил в ответ.
– И снова смелое заявление! Но мне интересно, с каких таких средств ты мне вернёшь пятьдесят миллионов? Или у тебя появился альтернативный источник дохода? Интересно, кто это? Кроме старика Ратманова больше некому, вроде…
– Это неважно. Но я отдам вам долг, – мой голос дрогнул, когда этот старый лис произнёс имя отца.
– Сашка, мне кажется, что Артуру будет интересно, зачем его сыну понадобилось пятьдесят миллионов, как считаешь? – Семён растянул губы в довольной усмешке.
– Он не должен об этом знать. Мы же договаривались, – я чуть приподнялся на локтях.
– И всё-таки – а если он узнает? С его-то больным сердцем… – На лице Олишевского вмиг нарисовалась страдальческая улыбка.
– Он не узнает, – я вышел из-за стола сквозь зубы процедил: – Потому что вы ему ничего не скажете.
– Не скажу, – он тоже поднялся из кресла, туша тлеющую сигарету. – Пока не скажу…
– Вы мне угрожаете? – ошеломлённо приподнял бровь.
– Нет. Всего лишь предупреждаю о том, что у тебя есть неделя. Думаю, со следующего понедельника Камилла вполне может заняться приготовлением к свадьбе, – отчеканив, этот подлый шантажист ухмыльнулся и направился к двери, попутно забирая свой дипломат с кресла. – И, кстати, мне всегда было интересно, зачем наследнику целой империи понадобилась такая сумма денег?
Я спрятал руки в карманы брюк и задумался на несколько секунд.
– Вас это не касается, – буркнул, отворачиваясь к широкому, во всю стену окну.
– Ну-ну… – торжествующая ухмылка озарила лицо Семёна, и он покинул мой кабинет.
