– А ты кто у нас? Вроде не толстая.
Это он про Галю? Откуда нас знает? Где-то обсуждалось?
– А ты у нас хамло, как я понимаю. Спортсмены все такие тупые или есть счастливчики?
– А дерзить не стоит, девочка.
– А я даже не начинала. По факту, паренек.
– Наглая, я смотрю? Проблем хочешь?
– Каков привет, таков ответ. А так я очень милая. Насчет проблем… Одной больше… уже несущественно.
Тут он посмотрел на меня и произнес:
– Сколько защитников у тебя, Евгения. Можно позавидовать! Что же… тогда до встречи. Постараюсь, чтобы она прошла тет-а-тет.
– Размечтался, – бросила подруга с пренебрежением.
– И с тобой мы еще увидимся, грубиянка, – лениво бросил он и пошел вперед к черной спортивной иномарке, припаркованной в неположенном месте.
Мы некоторое время наблюдали, а потом я услышала:
– Дружок Белова.
– Даже не сомневаюсь…
– Не к добру… Если просто спор, тогда зачем этот гусь приперся к тебе?
– Это да… Странно.
– Ты одна не шарься, раз такая пьянка. Кто знает этого качка?
– Угу… – протянула, наблюдая, как машина рванула по дороге.
– Ну так что, кофейком побалуемся? У меня времени не так много. Потом отрабатывать кредит.
– И что делаешь? – тут же переключилась на интересующую тему.
Она медленно пошла, о чем-то думая, точнее вспоминая, а потом проговорила:
– Ну… я у него дома… вроде сиделки, уборщицы, психолога, поварихи…
Представила и засмеялась.
– Тебе уже смешно? А ему нет. Я вчера наикрутейший сервиз разбила, стоял на самом краю, и кофемашину сломала. Техника сейчас такая некачественная, что слов нет. Потом его дохлой бабочке немного по челюсти заехала за плохое слово. Соплячка, а все туда же, старших не уважает.
Вместо слов я застыла как вкопанная с открытым ртом. Надо же, как у нее интересно все происходит. Ее богатей сейчас, случайно, не у психолога, нервишки подлечивает?
– Жень, ты чего застыла тут? Я вижу парочку у нашего столика. Займут ведь и не выкинешь.
Тут же пришла в себя. Это наш столик! Поспешила за ней, тут же интересуясь:
– Это ведь неслучайно?
– Ну… как тебе сказать?
– Как есть.
– Девчонка сама нарвалась. Честно. Удачненько для нее, на самом деле. А по остальному… чисто с целью предупреждения, чтобы одумался, пока не поздно и без серьезных потерь. Я же как лучше. Честно, дал бы свою тачку. Я бы с таким удовольствием привела ее в порядок, он точно не заметил разницы. Ты же меня знаешь. Я с детства чинить лезла, после того как сломаю. Но ведь не соглашается. Да и куда на такое надеться? Он уверен, что все женщины – это ничтожества, способные только пресмыкаться. Гад. А девчонка… Веришь, сопля? Ей лет шестнадцать, хотя под тем слоем штукатурки… все двадцать. Но когда я окунула ее в раковину с водой…
– Зачем? – перебила, желая знать.
– Хотела помочь личико отмыть. От слез столько туши протекло, переживала, что эту грязь мне придется убирать. Но я не жалею. Вот чего ей с ним таскаться? Ей еще в школе сидеть, ума набираться, а то совсем дура. Он сам офигел, когда увидел это чудо без грима. Сразу звонить кому-то начал, потом поговорил с ней и выгнал. Но не думай, что добрый. Напыщенный индюк. Прямо каждый раз сдерживаю себя, чтобы не заехать случайно ему в пятачок.
– И как он к тебе отнесся после всего?
– Скрипел зубами… когда отправлял домой, – тут она задумалась. – Вероятно, я слишком плохо улыбалась. Он не оценил.
– Ты улыбалась?
– Я старалась…
– Ммм… Насть, а ты меня так научишь?
