Для этого необходимо, действительно, доверие, доверие взаимное. Вера в то, что те, кто облечен властью, несут ответственность, а не требуют этой власти ради власти, ради материальных благ. В этом отношении даже враждебная, нигилистическая элита начала двадцатого века была, конечно, все равно гораздо более бескорыстной, чем элита нынешняя.
Для того, чтобы Россия шла вперед, нам нужна новая элита. Но как ее создать?
Мог ли Столыпин осуществлять свои реформы, и почему, собственно, деятельность первой Российской Думы всех созывов, на самом деле, не предотвратила ни революцию, ни последующее тяжелейшее развитие ее в большевистских, так сказать, обручах, которые сковали всю страну?
Кстати, это было возможно уже и на том этапе, и единственное, что вообще было возможным, потому что марксистская доктрина – великолепный инструмент для разрушения, но для созидания требовалось сковать Россию железными обручами. Отнять землю у крестьян, которую им обещали дать. А хотели ли те представители элиты, которые работали в первых Думах, созидать? И хотели ли они успеха тех или иных реформ?
Русский радикализм, о котором писали братья Трубецкие, проявился тогда во всей своей красе. Нам нужно все или ничего. Нельзя реформировать образование, потому что все равно это не будет так, как должно быть в идеале. Нам нужно все или ничего, революция или ничего.
Поэтому не для защиты государства, не для вывода его из кризиса, левые, но не только левые, а леволиберальные силы, кадеты пришли в Думу. Они требовали всего или ничего. Они поняли ценность государства как такового лишь в эмиграции, где они потом оставили в сборниках полные горечи воспоминания, суждения о самих себе.
Семен Франк писал, что прежде чем обвинять народ, который, правда, как он сказал, дважды проявил себя так, что это должно надолго отбить народнический зуд обоготворять низшие классы, но, тем не менее, прежде, чем обвинять народ, вспомните свою роль в разнуздывании самых низменных инстинктов под видом призыва, классовой ненависти под видом реформ и так далее. Это им бросал действительно Столыпин слова: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия». Это ему, израненному взрывами, кричали те, кто сами устраивали террор «Ты палач!» – были такие. А он им отвечал спокойно и уверенно, и эта непоколебимая воля – тоже удивительный пример государственного деятеля: «Я не палач, я врач. Я врачую больную Россию».
Столыпин погиб от рук левых, но его одинаково ненавидели не только те, кто держал наготове бомбу, по выражению Ивана Солоневича, но и те, кто не хотел выпустить из рук розгу. Вот этот бесценный урок того, какие условия нужны для подлинной модернизации, мы должны вынести для сегодняшнего дня.
Для этого нужно хотя бы минимальное единство общества по основным вопросам прошлого, настоящего и будущего. А мы только нащупываем это единство, и оно периодически подвергается опять сомнению и тает, потому что слишком велики неурядицы, слишком велики несправедливости и грехи нашей государственной жизни. Слишком противоречит реальная жизнь, итоги последних экспериментов самим же демократическим постулатам, которые не терпят средневекового неравенства и средневекового уровня нищеты в двадцать первом веке, не терпят неравенства возможностей, и так далее.
Второе, что для нас должно быть уроком, и почему не могли тогда завершиться успехом столь глубокие реформы. Реформы, которые настолько сильно меняли жизнь, при этом бережно относились к самому духу народной жизни, не меняя цивилизационной сущности России. Важно отношение нашей элиты к собственному отечеству.
