Подчиняясь инстинкту самосохранения, я оглянулся на кривое здание, притаившееся за моей спиной. А оттуда, уже секунды две-три, неслась опасность. В этот раз она приняла вид высокого сухощавого человека, одетого в чёрное. Он глядел пронзительным взором и махал руками. Последнее означало, как выяснилось очень скоро, запретительные жесты.
– Нет, нет, нельзя фотографировать! – наконец, донеслось до меня недоброе шипение.
Я, не чуя подвоха, простодушно брякнул:
– Почему?
В ответ на мою мирскую неосведомлённость монах торжественно провозгласил:
– Она – действующая!!
Готовый было сорваться с моих губ вопрос: «И что?», застыл, как Антарктида. Пламя старообрядческих костров, списки запрещённых книг, разгром Александрийской библиотеки, крестовые походы и прочие грехи христианства вдруг встали «пред моим изумлённым взором». Отчаянно захотелось жить. И сохранить здоровье.
– То есть я не имею права сфотографировать бывшую полевую кухню, потому она до сих пор используется монахами этого монастыря? – уточнил я, решив сформулировать вопрос максимально корректно, не задевая религиозные (или ещё какие-нибудь) чувства монаха. Но, видимо, задел.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
