– Ага! При такой-то быстрине и порогах вверху?! Да нас бы враз разметало на стремнине или бы о корягу так долбануло, что вообще ни один на берег не выплыл, – охладил его мечты более взрослый и опытный Севастьян, – Даже сейчас тут, где внизу по реке течение спокойней, и то на плоту будет сложно выплыть. Да и строить его только из сушняка можно, а это пару дней точно займёт, а то и более, причём с учётом того, что всю нашу одежду на верёвки пришлось бы порезать для увязки.
Родька кивнул, соглашаясь, и вдруг его глаза, обшаривающие небольшую прибрежную бухточку с водоворотом, зацепились за какой-то тёмный предмет, что лежал в корнях большого и раскидистого дерева. Он подошёл поближе и остолбенел! У подмытого рекой берега, под корнями нависшего дерева, закиданного ветками и листвой, виднелась часть днища однодревка или долблёнки, как её ещё называют.
– Сева, сюда иди! – не сдержавшись, громко вскрикнул разведчик. И уже через минуту они вместе сбрасывали хворост и листву, освобождая от мусора лодку.
– Вот ты везу-учий, же Родька! – протянул напарник, разглядывая плоскодонную, вытесанную из единого ствола посудину, – Локтей десять пожалуй, в длину будет. Старая, конечно, и рассохлась порядком, но думаю, что починить, да проконопатить её вполне можно. Нам для переправы самое то, пойдёт! Ты давай-ка, счастливчик, дуй за нашими, а я тут пока смолы поищу да начну её чинить, чтобы зря время не терять – и Родька что есть духу понёсся за второй парой, что осматривала нижний участок реки.
– Вот не зря я у командира под Крестцами тебя выпросил! В первый же день как вас у Бондаря отбили, я понял, что годный ты для дозорной службы человек будешь, – хвалил глазастого охотника Варун, всегда такой скупой на похвалу.
Всё звено уже третий час занималось ремонтом долблёнки. Видно, пролежала она тут не один и не два года. Кое-где рассохлась и треснула, но было видно, что хотя бы на одну речную переправу на неё рассчитывать всё же было можно. Севастьян наскрёб с большой голыш сосновой смолы из подтёков расщепленных сосновых деревьев, и её тут же разогрели на костре. Распустили пару арканов из конского волоса. Поставили внутри лодки распорки и теперь тщательно конопатили бока и днище. К вечеру долблёнка была готова. Осталось только вытесать простейшие вёсла да подготовить длинные шесты – слеги, и уже в сумерках можно было начинать переправу.
Напоенная весенней влагой река стремительно неслась к далёкому Варяжскому морю, захватывая с собой ветки, деревья и всевозможный мусор. И было видно, как из очередного мутного водоворота выныривает, вращаясь, порой целое дерево, чтобы затем опять нырнуть и скрыться в тёмной и пенистой пучине.
Лодка разведчиков казалась такой ненадёжной на фоне этой грозной стихии, но деваться было некуда, и четвёрка отважных, дождавшись сумерек, установила её на воду в спокойной бухточке и оттолкнулась от берега. Началась ожесточённая борьба за жизнь, и каждый в лодке делал всё, чтобы эта борьба закончилась победой.
Четыре весла, по два на каждую сторону, синхронно опускались в воду.
– Левое, тише! – крикнул старший.
– Гляди, чтобы нос углом по течению шел!
– Левое, поддали! Скулой держимся, скулой, к берегу держим!
Лодка стремительно неслась по реке и чуть-чуть, каким-то чудом не заскочила в один из водоворотов, вовремя отведённая веслом-рулём Варуна. А справой стороны ей угрожала очередная опасность в виде большого притопленного бревна, что с широким разворотом уже было готово протаранить утлою корму лодки.
