– Фрол Емельянович, во всём ты прав, но и ты нас тоже пойми, ведь нет у Юрьева двух тихих лет, – вздохнув, проговорил командир бригады. – Неужели ты думаешь, что успокоятся латиняне с его потерей? Мы им сейчас весь восточный щит тут вот за зиму порушили, а теперь ещё и меч грозимся выбить, лишив всех ливонских и эстляндских владений. Да вот сил у нас на это пока мало. Основная княжья дружина в центральную Русь ушла, а таким войском, которое у нас сейчас есть, наступать за озеро Выртсъярв совсем будет непросто. Думаю, ответный удар по нам от немцев совсем скоро уже нужно ждать. И отражать мы его будет тем, что сейчас имеем.
– Как скоро, Андрей Иванович? – пытливо вглядываясь в лицо командира, спросил Фрол.
– Думаю, что даже до следующей зимы не вытерпят немцы, в это лето нанесут его, – ответил тот. – Папа Григорий IX ещё в феврале прошлого года выдал послание своему легату Болдуину, в котором прописан прямой запрет на заключение любых соглашений с прибалтийскими язычниками и русскими. А уже в своей булле от ноября месяца он потребовал от всего ливонского братства направить войска против Новгорода, дабы воспользоваться его ослаблением. Списки с этих папских бумаг у нас имеются, постарались те, кому положено, – усмехнувшись, сказал Сотник. – Дело теперь за нами. Надо полагать, сейчас в немецких землях после вести о поражении объединённых орденских и ливонских войск под Дерптом папа уже развернул активную деятельность по подготовке восточного похода. Так что нам его придётся тут, в этих вот землях, встречать. – Он обвёл взглядом заснеженные просторы. – И от того, как мы к этому подготовимся, будет зависеть, сколько жизни наших людей тут, в этих лесах, положим.
– Значит, и верно, от четырёх месяцев до полугода, никак не больше осталось, – подсчитывал вслух старший розмысл. – Там ведь дальше опять уже долгая осенняя распутица и ненастье нагрянут. Вряд ли немцы до зимы в Риге и в Феллине за озером усидят. Будем пока ставить большую башню из брёвен и наводить временные укрепления. Ну и про каменную тоже, конечно, не забываем. Бревенчатую, основательную, мы и за три месяца точно возведём, опыт в таком деле у нас богатый, люди умелые есть, леса рядом. Ничего, Андрей Иванович, справимся. Ну и камнем немного укрепим, обложим.
– Ну вот и хорошо, – с улыбкой произнёс Сотник. – А работных людей мы тебе дадим сколько нужно. Так ведь, Лавр Буриславович?
– Да и так отказа нет, – откликнулся, пожав плечами, тот. – Как и условились, по три с половиной сотни каждый день отряжаем. Из оставшихся новгородских и псковских находников полторы сотни изъявили желание по ряду за серебро работать. От нового вождя эстов-угандийцев Велло ещё около сотни мужиков тут же осталось, можно и ещё немного запросить. Думаю, найдём, чем с ними рассчитаться?
– Найдём, – заверил, кивнув, командир бригады. – Захотят – зерном, поместными готовыми изделиями по ряду заплатим, нет – так опять же, как и новгородцам с псковски́ми работникам, серебром. Тут треть из епископской казны после раздела с литвинами, с княжьим войском и ополчением у нас осталась. А вообще, это правильная мысль – эстов к работам и на службу привлекать. Пусть они встраиваются в нашу жизнь не насильно, а по доброму своему согласию. Потом самим же легче будет эту землю от неприятеля сообща отстаивать.
– Тогда я пока что малые и срединные пушки на боковых башнях выставляю? – возвращаясь к прежнему разговору, произнёс командир бригадных орудийщиков. – А на ту воротную башню, что из брёвен будут строить, стреломёты с онагром установлю? Боюсь, что не выдержит она на себе пушечного боя, да и опасно там пороховой припас держать.
