Сотворение «Крёстного отца» - страница 2

У меня ушло три года. На протяжении этого времени я писал по три приключенческих рассказа в месяц для Мартина Гудмана в качестве фрилансера. Я пропихнул детскую книжку, которая привела в восторг «Нью-Йоркер», в результате чего они узнали о моём существовании, и я написал множество книжных обзоров. Также несколько журнальных статей, две из которых предназначались «Нью-Йорк Таймс Сандей Мэгэзин», который хоть и не набивает вам карманы золотом, проявляет к вашим творениям огромное уважение. Кроме того, на мой взгляд, это лучшее место, чтобы заявить о себе, если вы собираетесь оказывать влияние на наше общество. Короче говоря, за эти три года я написал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. И притом с огоньком. Я вспоминаю то время, как самое счастливое (семья и друзья со мной не согласны).

Со стыдом сознаюсь, что написал всего «Крёстного отца» путём научно-исследовательских изысканий. Я никогда не встречал ни одного нормального гангстера. Я был неплохо знаком с миром азартных игр, но и только. После того, как книжка сделалась «знаменитой», меня познакомили с несколькими джентльменами, относящимися к данному материалу. Они мне польстили. Отказались поверить в то, что я никогда не бывал на разборках. Отказались поверить в то, что мне никогда не оказывал доверия какой-нибудь дон. При этом всем им книжка очень даже нравилась.

В разных уголках страны я слышал один милый анекдот: будто мафия заплатила мне миллион долларов, чтобы я сочинил «Крёстного отца» в качестве подставного пиара. Я не слишком близок к литературному миру, однако слышал заявления некоторых писателей насчёт того, что я, вероятно, человек мафии, что такая книжка в читальных залах не пишется. Для меня это драгоценный комплимент.

В итоге мне пришлось заканчивать «Крёстного отца» в июле 1968 года, потому что я нуждался в финальных 1 200 долларов задатка от «Путнама», чтобы уехать с женой и чадами в Европу. Жена не виделась с семьёй уже двадцать лет, и я пообещал ей, что этот год будет последним. Денег у меня не было, зато была обширная коллекция кредитных карточек. Мне по-прежнему нужны были эти 1 200 долларов наличными, а потому я сдал сырую рукопись. Прежде чем отбыть в Европу, я попросил издателя никому книжку не показывать – она нуждалась в полировке.

Моя семья провела в Европе замечательное время. Офисы «Америкен Экспресс» обналичили по своим карточкам пятьсот долларов. Офисами этими я воспользовался в Лондоне, Каннах, Ницце и Висбадене. Мои детишки и я шпилили в самых крутых казино французской Ривьеры. Если бы хоть кому-нибудь из нас повезло, я смог бы покрыть те чеки, которые «Америкен Экспресс» переслал авиапочтой в Штаты. Мы всё проиграли. Из меня вышел никудышный отец. Когда мы в итоге добрались до дома, я задолжал кредитным компаниям 8 000 долларов3. Я не переживал. В худшем случае мы всегда могли продать наш дом. Или я мог переехать в тюрьму. Чёрт возьми, в тюрьме сиживали писатели и получше. Нефиг делать.

Я отправился в Нью-Йорк повидаться с моим агентом, Кандидой Донадио. Я надеялся, что она достанет из рукава гладенькое журнальное задание и спасёт меня финансово, как часто делала это раньше. Она проинформировала меня о том, что мой издатель только что отверг 375 000 долларов за права на «мягкое»4 издание «Крёстного отца».

А ведь я давал чёткие указания не показывать ничего даже этим карманникам