Еще один всполох, на этот раз синего цвета, и мужчина вновь открыл глаза. Теперь они летели низко над землей. Точнее над барханами оранжевого песка, искрящегося на солнце будто россыпь драгоценных камней. Впереди, быстро увеличиваясь, виднелся все того же оранжевого, только более темного цвета, город, или быть может оазис. И на его фоне двигались крохотные точки. Может быть люди. Было жарко и над раскаленной поверхностью мерцало марево. За считанные секунды ему стало так жарко, что нестерпимо сильно захотелось пить.
Вновь всполох яркого света, на этот раз желтого, ослепил широко распахнутые глаза, и когда мужчина вновь обрел зрение, они уже летели над бесконечным океаном ярко-зеленого цвета. Диковинного цвета вода казалась естественной, будто только такую воду он всегда и видел. Белоснежные барашки волн бежали далеко внизу. Темный силуэт корабля разрезал беспокойную поверхность океана.
Фиолетовый всполох, и стало нестерпимо холодно и воздух, казалось, замерз в легких и мужчина закашлялся. Было темно, а кругом были неведомые серые глыбы. Некоторые из них свисали сверху. Глыбы эти были поистине циклопического размера. От нехватки кислорода закружилась голова, и сознание померкло.
Очнулся мужчина от того, что по его коже хлестал колкий ветер, наполненный то ли каплями воды, то ли льдинками. Рассмотреть куда их занесло на этот раз не удавалось, так как невозможно было открыть глаза. Понятно было только что даже этому демону не совладать со стихией. Их носило по ветру как пушинки.
Со следующим всполохом они кувырком влетели в кромешную тьму, где не было вообще никаких ориентиров. И падали куда-то, а демон кричал, хотя больше всего это было похоже на смех.
Они сумели выровнять полет только в следующем мире. А чем это еще могло быть? Если только сумасшествием. Определенно, это именно оно – сумасшествие.
Всполох за всполохом, пейзажи менялись, стирая из памяти то, как выглядит родная Земля.
Снова тот самый сон, долгожданный и ненавистный. Липкий и вязкий как смола, он никак не желал отпустить свою жертву из плена.
Мирра металась по кровати, по скомканной простыне и все никак не могла проснуться. Хороводы красок, запахов и звуков заволокли ее сознание, своей пеленой скрывая глубоко под собой всё, что делает человека человеком, как и всегда было перед пробуждением, таким же долгожданным и ненавистным как и сам сон. На этот раз она проснулась от собственного крика, сквозь сон ворвавшегося в уши. Она кричала от досады. Осознавать, что вновь ошиблась, что это был не он, было неприятно.
Это не было кошмаром – напротив, она ждала эти сновидения. Но всякий раз по пробуждению на нее находило столь сильное отвращение, что начинало казаться, что она никогда больше не посмеет не то, чтобы заснуть, но и даже прилечь. Но через несколько мгновений все проходило, отвращение к себе забывалось и хотелось вновь забраться под одеяло и уснуть, даже если всего на десять минут. Но уснуть поутру никогда не получалось, и потому Мирра всякий раз заставляла себя подняться с кровати задолго до звонка будильника.
Откинув одеяло, Мирра села. Тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из горла, а сердце, казалось, стучало где-то в животе, и грохотало на всю квартиру, болью отдаваясь в висках. Без сил откинувшись обратно на подушку, она уставилась в потолок. За окнами брезжил рассвет окрашивая комнату в розоватые тона. Этот кошмар всегда приходил под утро, когда грань между явью и сном становилась особенно тонка. Иногда в такие минуты казалось, что в следующий раз она не сумеет вырваться, не сумеет проснуться, и так и умрет наверное в постели. Это пугало, но всякий раз вечером, падая без сил на кровать, она страстно желала вновь это пережить, и боялась, что однажды потеряет тебя в том образе. И на ее счастье, или несчастье, сон этот ей снился все чаще и чаще.
