На старт…
Внимание…
…скачут лондоны. Кто-то вырывается вперед, кого-то тут же штрафуют, еще не хватало, куда вы вперед сорок третьего года, год-то еще не наступил. Кто-то с пеной у рта доказывает, что еще до сорок третьего года были какие-то поселения на месте Лондона, кого-то не слушают, кто-то обещает судиться…
Кого-то уводят.
Скачут лондоны. Почти все ловко становятся столицей Британии, потом падают, сожженные Боудиккой, почти все встают из пепла, несколько скакунов, впрочем, уже не приходят в себя.
Трибуны ревут.
Шляпы чирикают и гавкают.
Несколько Лондонов не уворачивабются от нападения саксонских пиратов, сами виноваты, надо было о воротах позаботиться. Про кого-то забывают, кто-то стоит заброшенный, кого-то уводят с ипподрома, кто-то снова кричит – я буду жаловаться.
Эйкин Драм ждет, Эйкин Драм боится эпидемии чумы, – ничего, все были готовы, все пережили, и Великий Лондонский пожар все пережили легко, отстроились. Кто-то схитрил, кто-то даже не поджег город, кого-то дисквалифицировали.
Трибуны ревут.
Эйкин ждет.
Его фаворит идет уверенно, не отстает от других. Падает, подбитый бомбежками, с трудом поднимется, скачет, как-то неловко, неуверенно, бочком, бочком, сейчас упадет…
…нет.
Не падает.
Вырывается вперед, выпускает Глаз Лондона, отстраивает разрушенные кварталы, снова гонит даблдекеры…
Ну же…
Ну…
Лондонов осталось всего трое, все три отлично провели олимпиаду, с блеском, Елизаветинскую башню на ремонт поставили…
А дальше самое интересное.
Города вырывается в будущее, один, два…
…третий спотыкается, падает навзничь.
Эйкин Драм с замиранием сердца следит за своим городом, как высотки поднимаются в небо, одна высотка вспыхивает пламенем, сердце Эйкина делает сальто, Эйкин бросается с места на помощь людям, Эйкина останавливает полиция, вы будете дисквалифицированы, Эйкин сжимает зубы в бессильном отчаянии, читает сообщения горящих людей от кого-то кому-то, прощай, я тебя люблю…
Эйкин бросается к городу, выхватывает людей из горящего дома, судьи показывают какие-то карточки, красные, желтые, синие, дикредитирован, дисквалифицирован, оштрафован…
Крики зрителей на трибунах сливаются в единый гул.
– …единогласным решением нашей почтенной публики Лондон под номером сто семнадцать возвращается в игру!
Аплодисменты.
Два оставшихся Лондона доживают до самого конца земли, с ревом и грохотом поднимаются в космос, берут курс на планеты, где может быть жизнь.
Трибуны ждут.
В динамиках объявляют – со сто семнадцатым Лондоном потеряна связь.
Те, кто ставили на другой Лондон, ликуют, обнимаются, радуются, дамы бросают шляпки, шляпки громко лают.
Ведущий уже готовится объяснить что-то, когда от второго города приходит сигнал:
– Все кончено… нет связи… темнота…
Люди ждут.
Мертвая тишина на трибунах.
И – в полной тишине – весточка от сто семнадцатого Лондона, который нашел пригодную для жизни землю.
Аплодисменты.
– Господин Эйкин Драм, просим вас пройти за выигрышем…
Люди оторопело смотрят на Эйкина Драма, вежливо поздравляют, кто-то уже готов удавиться от зависти…
Эйкин идет к кассе, где его уже ждет победитель, Лондон-фаворит…
Кассир хочет выписать чек.
Кто-то спохватывается, показывает на Лондон:
– Глаз! Глаз!
Люди оборачиваются, смотрят на глаз, а что с глазом, а что такое, а вот оно что, глаз-то один и есть, а второй где, который выбитый, а нет второго!
И вздох изумления по толпе:
– Лондон… настоящий!
