- Держи, брат, - Цыбаки протянул ему сочный плод.
Аль впился зубами в фрукт, стремясь погасить бушующий внутри огонь. Это что же такое они пьют?!
- Вода с родины, да? – спросил с сарказмом, когда смог нормально дышать.
- Так иначе ее пить невозможно, гадость же, - не стал отрицать очевидного Цыбаки. И Аль ощутил острое желание ухватить лживого такийца за шею, да притопить в чаше – это сколько же выпивки они приготовили?! Неужели собираются за вечер осилить?
- Ты говорил, что ночью лишь воду тащили? – сузил глаза Аль. Внутри раздраженно всколыхнулся огонь.
- И не врал, - насупился Цыбаки, - выпивку мы с собой принесли, когда заселялись. Знали, что потом достать будет непросто, вот и подготовились.
- Вас же обы… проверяли, - недоверчиво вскинул брови Аль.
- Плохо искали, - ухмыльнулся Цыбаки, подмигнул, указывая на кружку: - Ты до конца пей, а то плохая примета воду ульхов оставлять. Еще обидятся.
Обиженный ульх – страшная угроза. Аль с сомнением посмотрел в кружку. Вода в ней была обманчиво привычной. Он выдохнул, задержал дыхание и влил в себя остаток. Горло полыхнуло, а потом в желудок точно углей насыпали. Аль зашипел, ловя воздух ртом. И как Второй с ними пьет?
- Закусывай, а то с непривычки поведет.
Аль поспешно запихнул в рот сочный плод рамтаны. В голове действительно зашумело, и Аль испугался, что до комнаты он сегодня не дойдет. Вот позорище будет, если свалится под каким-нибудь кустом.
- Ты молодец, - искренне улыбнулся Цыбаки, - вот я всем говорю, Шестой – свой парень на палубе.
И его в который раз похлопали по плечу. Потом обняли и повели знакомить с такийцами. В принципе, Аль знал их всех – Третий поделился досье – но без возражений хлопал по ладоням, улыбался и кивал. Огонь из желудка расползался по венам, отдаваясь в голове странной смесью расслабленности, доверия и веселья.
Такийцы подходили к чаше по второму, третьему разу. Голоса становились все громче, смех вспыхивал то там, то тут, перерастая в гогот. Кто первый запел, Аль не понял. Песню тут же подхватили, выстраиваясь в круг: руки на плечах, ноги притоптывают в такт. Зазвучали аккорды – кто-то взял в руки струнный инструмент, следом вступили барабаны, и народ активнее пошел по кругу.
Аля, ухватив в две руки, втащили в линию. Слов песни Шестой не знал, а потому, уловив нехитрый ритм движений, танцевал, потом начал подпевать. Такийцы душевно, со всей отдачей пели о море, волнах, свободе, парусах, силе бури и, конечно, о любви.
Временами кто-то не выдерживал – по двое, по трое врывались в круг безудержным танцем, высоко выбрасывая ноги, подпрыгивая и кружась волчком.
- А ты все-таки давай на учебу к нам, - проговорил Цыбаки, когда они отдыхали. – Вот у тебя с водой как?
- По-разному, - ушел от прямого ответа Аль.
Такиец понимающе ухмыльнулся. От него дико пахло алкоголем – кружек пять не меньше подсчитал Аль – но он все еще твердо стоял на ногах.
- Вода огонь не любит, так что просто у тебя с ней не будет, но ты не пытайся ее покорить, поддайся. Женщинам, кстати, проще. Беременных она особенно чтит. Тем много чего можно от нее получить. Да и вообще, слабым любит помогать. Ты с ней нежно, как с любимой девушкой, и она ответит.
Аль нахмурился. С такого ракурса о водной стихии он не думал. Пытался силой ее приручить, как огонь, а надо было любовью...
- Еще скажи, мне ей цветы дарить? – недоверчиво качнул головой Аль. В голову лезли всякие глупости. Вот он на берегу океана с цветами и коробкой конфет, а из воды выходит дева, почему-то полностью обнаженная, и взгляд такой знакомый… Как у Майры.
