– Как же так?.. Откуда?.. – тараторил он, то приседая у тела животного, то вскакивая и обходя с другой стороны. – Напала собака!.. Его чуть не убила собака!
Эйдан снова провёл носком ботинка по облезлому боку животного, и снова часть шерсти легко отделилась от выпирающих рёбер и развеялась в темноте. На обнажившемся участке кожи Эйдан заметил небольшую чёрную рану. С минуту он внимательно изучал тело собаки, затем поднялся и быстрым шагом направился к месту, где тело лежало до того, как он его перенёс. Несколько минут Эйдан возился в снегу с опаской посматривая по сторонам.
– Этого не может быть, просто не может этого быть!.. – шептал он исступлённо, отчаянно роясь в сугробе.
Через несколько минут горячее дыхание полярника и пронзительный ветер превратили лицо мужчины в маску из инея и снега. Эйдан таращился на место своих поисков, хлопая потяжелевшими белыми ресницами, даже не замечая онемевших от холода рук и ног. Он вновь бросился к телу животного, в спешке едва не упав рядом. Превозмогая брезгливость, полярник перевернул труп собаки и принялся выдирать шерсть руками, с трудом подавляя накатывавшую тошноту.
Тяжёлая входная дверь с грохотом отворилась и в комнату ввалился запыхавшийся Эйдан. Ломак глянул на полярника из-под нахмуренных бровей и внимательно осмотрел заиндевевшее лицо парня. Его руки продолжали бинтовать голову спящего Корхарта.
– Какого чёрта так долго? – процедил он зло. – Я звал тебя по рации, но ты её бросил тут. Совсем сдурел? – начальник перевёл взгляд на раненого друга: – Я зашил ему раны, как мог. И мне была нужна твоя помощь, салага!
Гулко топая тяжёлыми ботинками по полу, Эйдан прошёл к столу и плеснул в пустую кружку водки. Под удивлённым взглядом Ломака, он опрокинул в себя алкоголь, так и не сняв заснеженной куртки.
– Рон застрелил собаку! – выпалил Эйдан, хватая ртом воздух.
Ломак перестал бинтовать голову друга, сидел молча, ожидая продолжения и разъяснений.
– Не волка!.. – Эйдан присел на стул и бросил на стол перчатки с остатками собачьей шерсти. – Корхарт застрелил собаку, которую до этого застрелил ты!
– Что ты мелешь? – зарычал Ломак вполголоса.
Эйдан указал рукой на дверь и понизил тон:
– Там лежит пёс с отстреленной головой! Пёс, – не волк! Может я и не эксперт в распознавании бешенства, но собаку от волка отличить могу! Сколько ты слышал выстрелов? Правильно – один! Он и был один… А ранений у собаки два!
– С чего ты взял, что второе – моё?
– Оно первое, а не второе! Четыре дня назад ты отстреливался от стаи волков, как ты посчитал. Так вот – это была свора собак и эта, – Эйдан кивнул на дверь, – одна из них! Ты говорил, что попал тогда в одного из «волков» – и ты оказался прав: пуля вошла под рёбра и вышла из груди…
– Не говори ерунды! – взорвался Ломак, тут же переходя на шёпот: – За четыре дня пёс с таким ранением сюда бы не добрался! Он бы уже давно сдох!
Эйдан нервно отёр бороду ладонью, затем расстегнул ворот куртки и положил дрожавшие руки на стол.
– Так он и сдох… – произнёс он со страхом в голосе, смотря начальнику в глаза. – Он давно сдох… Ещё до того, как ты его подстрелил.
Ломак хотел было послать Ридза куда подальше и сказать, что он сошёл с ума, но что-то в лице молодого полярника заставило заготовленные обидные слова застрять в горле. Испуг, граничащий с ужасом, притаился во взгляде Эйдана – именно это Ломак заметил, прежде чем открыл рот.
