На широкий укатанный след вездехода в свет прожекторов вышел мертвец. Двигался он небыстро и в раскачку, однако всё проворнее с каждым шагом. Сломанная тяжёлой машиной нога застревала в примятом снегу и резко разворачивала мёртвого моряка; он взмахивал рукой, вскидывал израненную голову в направлении полярника и с каждым разом проделывал всё это быстрей и быстрей. Из его грудины торчало несколько сломанных рёбер, а подёрнутые посмертной плёнкой глаза смотрели в яркие огни прожектора, за которым прятался живой человек…
Грохот одиночного выстрела резко пронзил ночную стужу. В оптический прицел Эйдан видел, как пуля вышибает из искалеченной груди часть замёрзшей плоти, оставляя дыру в костях. На долю секунды мертвец споткнулся и осел в снег, однако тут же поднялся и бросился к машине с ужасающим проворством. Эйдан дал затяжную очередь от плеча не целясь, успев заметить сквозь пороховое облако срезанного очередью мёртвого моряка.
– Не бывает!.. – потрясённый шёпот полярника утонул в дробном эхе выстрелов. – Не бывает! Не бывает!
Нечто немыслимое и непостижимое восстало из снега и кинулось к вездеходу, не издав ни звука… Вскинув прицел, Эйдан едва успел поймать цель, и вне себя от ужаса, прижал пальцем спусковой крючок. Сквозь увеличительные стёкла он увидел, как от головы утопленника отлетает часть черепа и волос, как мертвец теряет опору под ногами, делает по инерции несколько шагов и падает ничком в снег.
Эйдан стоял на широком траке вездехода, всё ещё прижимая карабин к плечу, и потрясённо таращился в линзу прицела. Его прыгавшие губы повторяли пустые слова, будто они были в силах что-либо изменить: «Не бывает! Не бывает! Не бывает!» Сквозь пороховой муар и запотевшую линзу, он с замершим сердцем смотрел на неподвижно лежавшее тело. Отрывисто глотая холодный воздух, не в силах унять дрожь в руках, Эйдан на секунду зажмурился, а когда открыл глаза снова с силой натянул пальцем спусковой крючок – и держал его до тех пор, пока карабин не перестал содрогаться от выстрелов, пока не зашёлся сухим стрекотом опустевшего магазина!
Сев в кабину машины, оглушённый Эйдан положил оружие на колени – горячий ствол карабина ощущался даже через плотную ткань. Невнятно шепча, полярник сжал дрожавшими пальцами руль. Эйдан покатил вперёд на малой скорости, неотрывно следя за грудой изрешечённой плоти.
Подъехав к утопленнику на близкое расстояние, парень приподнялся и уткнулся лицом в лобовое стекло. Тело мертвеца лежало ничком, демонстрируя размётанные осколки черепа, волос и оставшейся одежды. Вокруг раздробленной и почти оторванной головы снег окрасился чем-то чёрным, превратившись в безобразную кляксу на фоне синей ночной скатерти. В свете прожекторов, клякса слабо мерцала слабыми электрическими всполохами – так казалось со стороны.
Эйдан рухнул в водительское кресло и попытался спрятать в карманы трясущиеся руки.
– Разрушение мозга… – прошептал он потрясённо, с трудом выговаривая слова. – Оно его остановило! Как и собаку!.. Ломак ранил… он тогда только ранил, а Корхарт убил! Ломак ранил, только ранил! Корхарт попал в голову!.. – Эйдан с вытаращенными глазами, сидел в кресле и раскачивался в такт собственным противоречивым мыслям. – Это всё на самом деле! Это происходит – он ожил! Мертвец ожил! Но как же это, как это может быть? Что я им скажу, мне же не поверят! Ломак не поверит!.. Он сказал, что не может быть!.. К-к-кивит-т-токи… мать твою! Это всё суеверия… суеверия, просто суеверия, он сказал!..
