Пусть даже пленников он не видел.
Но пыточная.
И человек в том кресле. Гребаный фанатик, конечно, но все равно ведь человек. А об этом никто и думать не станет, если решат, что надо разговорить. И главное, правы ведь будут.
Информация нужна.
Но пытки… Миха надеялся, что ему не придется присутствовать. Все-таки одно дело мертвец, пусть и временно оживший, и совсем другое – живой человек. Он не сможет. Просто-напросто не сможет.
Тюфяк гуманный.
А гуманизм не в моде.
Ица, до того сидевшая на руках тихонько, шевельнулась.
- Плохо думаешь, - сказала она, выворачиваясь.
- Тут грязно, - предупредил Миха.
Нет, во дворе замка, безусловно, убирались. Время от времени. Но люди. И лошади. Свиньи те же. За всем не уследишь.
- Ничего, - она почесала ногу. – Тут посидеть. Тепло. Хорошо.
И огляделась. А потом весьма ловко вскарабкалась на деревянные перила загончика. Внутри гоготали гуси, которые тотчас повернулись к девочке. А та погрозила им пальцем, и гуси снова сделали вид, что они просто так себе безмозглые птицы.
- Расскажешь? – Миха огляделся.
Мага унесут наверх. Джер рядом крутится и вид пренедовольный. Миха взял на себя больше, чем следовало? Потом извинится.
И объяснит, что маленькие девочки, которые ко всему чужие невесты, его не интересуют вот совершенно. А вообще за мальчишкой приглядывать стоит. Мамаша его спит и видит, как бы Миху выпроводить. И конец света приближающийся вряд ли на нее повлияет.
А значит, осторожнее надо быть.
С обеими.
- Что? – Ица мотала ногами.
А люди, которым случалось пройти мимо, старательно делали вид, что ничего-то необычного не происходит.
- Все. Давай с самого начала. Если здесь опасаешься…
Она мотнула головой. Эта девочка определенно ничего не опасалась.
- Мама заболела, - она задумалась, явно пытаясь сообразить, с чего же начать. – Отец любить. Мама. Сильно. Он мочь взять много жен. Много-много.
Она растопырила пальцы на руках.
- Но не стал?
- Ему говорить. Мама родить я. Только. Других нет. Говорить, что слабый. Что надо наследник. А он не хотеть. Даже просто женщин. Там много женщин. И все хотят быть с отец. Раньше. Отец умер.
Она снова задумалась, явно пытаясь свыкнуться с этой мыслью.
А Джер бочком подобрался ближе. Но тревожить не стал, только на Миху поглядел так, что едва совесть не проснулась. Нет уж, совести здесь не место, а знать, что же там случилось, надо.
- Этот жрец…
- Приходить. Раньше. Быть Верховный. Верховный старый. И скоро помереть. Так рабы шептать. Но бояться.
- Верховного жреца?
Она кивнула.
- Страшный такой?
- Нет. Добрый. Он не говорить, что я… нехорошая. И маму слушать. И утешать, когда она плакать. Нет, Верховный… хороший.
- А чего боятся? – не выдержал Джер.
- Он идти вверх, - Ица указала на небо. – И говорить. Приносить богам. Резать.
Она постучала по груди.
- Сердце. Для богов. Он не злой. Но так надо.
- То есть, он приносил в жертву людей?
- Да.
Миха прикусил губу. Добрый дедушка… хотя… палач тоже, если подумать, сам по себе человек не злой.
- Я раньше мало думать. Не видеть. Играть. И с мама. Мама говорить. Многое. Сказки. Я думать, что сказки. А она… она говорить, что жила далеко-далеко. В тайном месте. А потом её привели. И сказали, что она должна. Должна… - девочка произнесла что-то на своем. И Миха пожалел, что отпустил мага.
Потом подумал и решил, что и так ясно, чего она там должна.
- Она думать, что один ночь, - Ица показала палец. – И назад. А отец сказать, что нет. Он сказать, что жена.
