Метрдотель развел руками: дескать, желание гостя. Захотел гость водки выпить.
– Не отрицаю, – сказал Сергей Ильич, – пил. Знаю, многие считают этот напиток ядом. Но, уверяю вас, действие яда замедленное. Употребляю последние тридцать пять лет, и пока цел.
– И колбасу ели?
– Вот не успел попробовать!
– А что за колбаса, кстати?
– Обыкновенная мортаделла.
Даже несведущий в языках Гена поднял брови.
– Морта… что? Дело? Морта-дело? Смертельное дело, правильно понимаю?
– Просто сорт такой, – метрдотель объяснил.
– Ах, так… Сорт такой… Интересный вариант… – Гена озирался по сторонам и не знал, что предпринять. – Зачем он в Москву приехал, немец этот? Пообедать?
– Контракт со мной подписывать, – любезно объяснил Могила. – Я открываю таможенные терминалы в Калининграде.
– Частные таможенные терминалы?
– Ну что вы, конечно нет! Таможня – дело государственное. Но внимание особым клиентам мы можем оказать – растаможка вне очереди, например. Сопровождение ценных грузов. Я предложил Клаусу пакет услуг, и он заинтересовался.
– Он также собирался приобрести мою квартиру, – добавила француженка. – Я давно купила в Москве квартиру с видом на Кремль и искала возможность ее продать. Квартира ему понравилась, мы практически договорились.
– А со мной у него намечался совместный бизнес, я хочу открыть в Берлине сеть ресторанов, – сказал Флорентиец. – Как видите, никому из нас не выгодно было господина Клауса отравить.
– А вы? – спросил следователь Татарникова.
– Мы вместе пришли, – поспешил я объяснить.
– А зачем пришли? – прямо-таки с настойчивостью спросил Гена Татарникова. – Вы уверены, что раньше покойного не видели?
– Советую, – сказал Флорентиец, – взять пробы всех блюд за этим столом. Проведите вскрытие, узнайте, какой яд использовали. Возьмите отпечатки пальцев с осколков стакана, вдруг еще кто-то стакан трогал. Наконец, советую взять с нас пятерых подписку о невыезде. Вполне вероятно, что один из нас – убийца.
– Не исключено, – сказала француженка, – что его отравили утром, а яд подействовал здесь. Некоторые яды действуют медленно.
– Бывали случаи, – заметил Могила, – что отравленной иглой ткнут. Посмотрите, может, след найдете. Иглой или, – он посмотрел внимательно на Флорентийца, – отверткой.
– Отравленной отверткой? – заозирался Гена.
– Бывали такие случаи.
Гости принялись вспоминать эпизоды криминальной хроники, Могила рассказал несколько таких историй, от которых у Гены настроение вовсе испортилось.
И тут Татарников явственно всхрапнул. Я уже минут пять наблюдал, как он клюет носом.
Татарников, признаться, несколько окосел от «Московской»; он откинулся на стуле, свесил голову и похрапывал. В лучшие свои годы он спокойно выпивал бутылку и вел беседы о древних кельтах – но возраст есть возраст; сегодня ему трех стаканов хватило.
– Не спите, Сергей Ильич, – попросил я.
– Я не сплю. Я думаю, – отчетливо сказал Татарников, не открывая глаз.
– Эх, Сергей Ильич, думайте быстрее, – сказал я ему, – а то с нас уже подписку о невыезде берут. Попали мы с вами в круг подозреваемых. По всему выходит, повод убить немца имелся только у нас. Сейчас нам Гена дело пришьет.
– Значит, имелся повод… – Татарников глаз не открывал. – Любопытный парадокс, не находите?
– Какой именно?
– Благородное вино пьют и помирают, а грубую водку пьют и засыпают. Должно бы быть наоборот, не находите? Это классический исторический парадокс, между прочим. Скажите, голубчик, Флорентийская республика чем интересна?
